Клиника в роще
Шрифт:
– Что? – хрипло крикнула она, перекрывая ужасный режущий звук. – Что такое?
– Пожарная тревога! – проорал в ответ Евгений и восторженно засмеялся. – Сейчас отключится блокировка, и мы откроем все п-палаты!
– Как все? – Вера взглянула на него с недоумением и ужасом. – Но ведь тогда…
Она шагнула к пульту.
– Какую кнопку нужно нажать, чтобы прекратить это?
– Это невозможно! – весело воскликнул Евгений. – Двери уже открыты! Мы свободны!
Молодой человек запрокинул голову и захохотал. Вере показалось, что у парня истерика, она схватила его двумя руками за ворот рубашки и хорошенько встряхнула:
– Возьмите себя в руки! И покажите мне нужную кнопку!
Осадчий, все еще смеясь, небрежно оттолкнул ее от себя. Толчок был несильным, но Вера споткнулась о стул и потеряла равновесие. Падая, она ударилась головой о край стола и в то же мгновение потеряла сознание.
11
Старшая медсестра клиники Жанна Орлова была слишком утомлена, чтобы продолжать беспокоиться о том, куда запропастился Шевердук. Она в изнеможении плюхнулась в мягкое кресло. На столе в опасной близости от ее локтя стояла чашка с горячим кофе.
Шевердук позвонил Жанне вчера вечером и попросил совета: его жена Катя убивается по погибшему Астахову, и он не знает, что нужно сделать, чтобы поток ее слез прекратился. Жанна посоветовала доктору оставить супругу в покое. Потом они договорились, что утром встретятся в ординаторской и обсудят проблему детально. Жанне немного льстило, что Шевердук обратился к ней за советом. Она считала его «чертовски умным дядькой».
Сегодня Орлова видела машину Шевердука на стоянке, но никак не могла разыскать его самого. Впрочем, она не торопилась и не удивлялась. За пять лет работы в клинике Жанна привыкла ничему не удивляться и не задавать лишних вопросов. К любой ситуации, даже самой сложной и непредсказуемой, медсестра относилась как к стихийному бедствию, в котором никто не виноват. Так было проще. Так было удобнее.
Жанна окинула взглядом ординаторскую. Белые стены, белый потолок, светлая мебель, кремовые шторы, лампы «дневного» света, большой экран плазменного телевизора на стене. Все было как всегда, но отчего-то на душе у Жанны было сейчас тревожно.
Осторожно неся перед собой на подносе кофейник и чашку, в ординаторскую вошел всегда не разговорчивый врач Томилин. Он уселся возле Жанны, положив ногу на ногу, потом опасливо посмотрел на чашку медсестры и на всякий случай отодвинул ее подальше. Не взглянув на Жанну, достал из-под мышки папку, раскрыл ее и углубился в изучение записей.
Вдруг раздался душераздирающий вой пожарной тревоги. Томилин дернул локтем и столкнул-таки со стола чашку Жанны. Кофе выплеснулся ей на кофточку, и медсестра, вскрикнув, вскочила с кресла.
– Черт! – ругнулась Жанна. – Да что это такое?
– Простите… – Томилин тоже вскочил со стула и засуетился, пытаясь вытереть кофточку платком.
– Да уберите вы ваш дурацкий платок! – воскликнула Орлова. – Вы что, не слышите? В клинике пожар! Быстро на улицу!
– Да-да, – растерянно кивнул Томилин. – Конечно.
Жанна стряхнула с себя руку растерявшегося врача и бросилась к выходу.
– Но я не чувствую запаха дыма! – крикнул ей вслед Томилин.
Жанна выскочила из ординаторской. В коридоре царила паника. Медсестры и охранники носились туда-сюда с взволнованными лицами. В дальнем конце Жанна с изумлением увидела пациента Мусорова. «Какого черта пациент делает в коридоре?» – подумала она. Но тут же поняла: сработала аварийная система, и двери палат открылись.
– Боже… – с ужасом прошептала Жанна. – Что же теперь будет?
Возле нее остановился один из охранников.
– Жанна Олеговна, не стойте здесь! Бегите к выходу! – скомандовал он и побежал дальше.
Мусоров заметил взгляд Орловой. И тогда быстро поднес ко рту два пальца и похабно подвигал между ними длинным мокрым языком. Затем растянул рот в ухмылке, обнажив два ряда желтых и длинных, как у пса, зубов, повернулся и скрылся за углом.
Времени на раздумья не было, и Жанна побежала вместе со всеми к выходу. Она свернула за угол, и тут дверь одной из палат резко открылась, оттуда высунулась чья-то рука, схватила Жанну за плечо и втащила в палату. Все произошло так быстро, что медсестра не успела ничего сообразить.
– Какого черта! – вскрикнула она, пытаясь вырваться, но широкая ладонь зажала ей рот.
Сначала ее щеку и нос обдало горячим, зловонным дыханием, а потом Жанна увидела лицо того, кто держал ее. Это был Мусоров.
– Тише, – ласково проговорил он. – Тише. Я тебя не обижу.
Жанна забилась, пытаясь вырваться, но насильник держал крепко. Он вдруг отнял ладонь от губ Жанны и ударил ее по лицу. Затем снова накрыл рукой рот и тихо прорычал на ухо:
– Будешь дергаться – перережу горло. Ты знаешь – я могу.
Жанна почувствовала, как в шею ей ткнулось что-то холодное и острое, и затихла. Сердце ее бешено колотилось в груди. Она решила дождаться, пока насильник расслабится, и повторить попытку освободиться.
И вдруг Мусоров словно взбесился – резко развернул Жанну и ударил кулаком по лицу. Подхватил ее, чтобы она не упала, и ударил еще раз. Голова Жанны моталась из стороны в сторону.
– Понравилось? – злорадно осведомился Мусоров, глядя на ее опухающее лицо. – Помнишь, как ты натравила на меня охранников? Они избили меня дубинками только за то, что я плюнул на твою вонючую попку!
Жанна разлепила опухшие губы и хотела крикнуть, но Мусоров ударил ее кулаком по зубам. Затем швырнул на стол, налег сверху и принялся срывать с нее одежду. В голове у Жанны помутилось. Оглушенная ударами, она почти не соображала, что происходит. Когда Мусоров стал ее насиловать, она лишь вздрогнула от пронзившей тело боли и слабо застонала.
12
На следующий день после гибели мужа Наталья Астахова отправила близнецов к матери. Пока сыновья были дома, она крепилась и почти не плакала, чтобы не пугать их, но оставшись дома одна, дала волю слезам и проплакала сутки напролет.