Клинки максаров (Сборник)
Шрифт:
— Следовательно, схватка со Стардахом предопределена?
— А разве нет?
— Давай порассуждаем вместе. Допустим, ты одолеешь Стардаха, хотя я до сих пор не представляю, как это можно сделать. Захватишь его цитадель. Перебьешь всех его прислужников и всех тех новых монстров, братьев Калеки по несчастью, которых он успел за это время наделать. Что потом? Остается еще Генобра, ненавидящая тебя лютой ненавистью, остается сумасшедший молокосос, домогающийся твоего тела, остается Карглак…
— При чем здесь Карглак? — Надежда пожала плечами.
— Он, наверное, единственный из максаров, хоть как-то пекущийся за ваше общее дело.
— Но и от меня им покоя не дождаться.
— Я тоже об этом. Весь остаток жизни тебе придется засыпать под грохот боя и просыпаться в дыму и пламени осады. Для пополнения рядов своей челяди тебе понадобятся новые рабы. Кровь зальет твой дом. Ты уподобишься Стардаху, а возможно, даже и превзойдешь его в душегубстве. Разве о такой жизни ты мечтала?
— Так, — сказала Надежда, поигрывая клинком. — А что можешь предложить ты?
— Эпоха максаров на закате. Неужели тебе не терпится принять участие в кровавой распре, которая еще долго будет сотрясать эту несчастную страну? Разве ты мечтаешь увидеть, как твой сын поведет на максаров армии жестянщиков, пусть и трусливых, но вооруженных могучим оружием, спаянных железной дисциплиной, а главное — вдохновляемых могущественным вождем? Сможешь ли ты тогда чем-то помочь своим гибнущим соседям? Устоишь ли в схватке с собственным сыном? Тебе уже не спасти этот мир. Спаси хоть бы себя, а главное — свою душу. Не вмешивайся в бессмысленную свару. Не проливай чужой крови, пусть даже это будет кровь Стардаха или Генобры. Прости своих обидчиков, а если простить не можешь — хотя бы оставь их в покое. Они сами свернут себе шею. Не переступай границы Страны Максаров! Я знаю достаточно миров, до которых никогда не дотянутся лапы Стардаха. Там мы начнем совсем другую жизнь…
— И там ты заставишь жалеть букашек и научишь плести веночки из полевых цветов? — Надежда в упор уставилась на него. — Кто внушил тебе подобную чушь? Жестянщики? Разве это слова мужчины? Неужели я позволю Стардаху жить и дальше? Неужели прощу Генобру? Если ты струсил, если не хочешь идти со мной навстречу опасности — убирайся прочь! Значит, я ошиблась в тебе!
— Значит, ошиблась, — вздохнул Артем. — Но, тем не менее, я пойду за тобой до конца.
Однако Надежда уже не слушала его. Клинок занимал ее, как новая игрушка малого ребенка.
«Максар с клинком в руках и максар безоружный совсем не одни и тоже, — вспомнил Артем слова Азда. — Конечно же, она права. Разве можно не прирезать папашу, если такая возможность вдруг появилась? Как не расправиться с зазевавшимся соседом? Почему бы не сжечь чужой дом, если он так красиво горит? Господи, как я устал от всего этого! Неужели зло и в самом деле бессмертно?»
И вот перед ними снова предстали жутковатые каменные истуканы, олицетворяющие непобедимость максаров и позор жестянщиков. Распростертая между ними стена была, как всегда, невидима для глаза, и лишь иногда между двумя далеко разнесенными друг от друга фигурами беззвучно и стремительно проскальзывало что-то похожее на радужную рябь.
Напоминает мыльный пузырь, подумал Артем. Огромный мыльный пузырь, покрывший целую страну.
С вершины холма ему было хорошо видно, как к стене скрытно подбираются молодые жестянщики, вооруженные короткими мечами. Еще несколько, держа наизготовку
Со стороны статуи раздались крики и звон оружия, а с противолежащих холмов донеслось бряцание сигнальных гонгов. Дозорные парами и целыми отрядами сбегались к стене и уже рубились с жестянщиками под сводами арки. Братья истребляли братьев с беспощадной яростью, свойственной только схваткам волкодавов с волками.
— Пора идти, — сказал Азд некоторое время спустя. — Сейчас на нас никто не обратит внимания.
Одетые как жестянщики (исключая, конечно, Калеку) они цепочкой спустились с холма. Впереди ковылял старик, выставив перед собой трость с ярко начищенным медным наконечником. Артем, ощущая смутное волнение, внимательно наблюдал за этим наконечником и не упустил момента, когда он внезапно исчез, а трость укоротилась на целую четверть.
— Пришли, — негромко сказал Азд. — Стена.
Подержав трость горизонтально несколько минут, он извлек ее конец из пустоты. Крепкое суковатое дерево обратилось в дымящуюся головешку, а остроконечный кусок меди раскалился. От недоступной глазу пограничной стены тянуло жаром, как от доменной печи.
— Осторожнее, — предупредил старик. — Сделаешь один неверный шаг и останешься без носа, а то и вообще пропадешь.
— И вся стена такая? — спросил Артем.
— В чем-то да, а в чем-то нет. Любой предмет, преодолевший ее, исчезает бесследно, но, если я суну голову в другом месте, она не сгорит, а превратится в ледышку.
«Примерно так же выглядит межпространственный переход, — подумал Артем. — Щель между двумя сопредельными мирами, в которую я однажды протиснулся. Но то была действительно щель, если говорить о ее происхождении. Не дверь, не нора, а именно щель — невероятная прихоть слепого случая, редчайшее стечение необъяснимых обстоятельств, что-то столь же уникальное, как Красное Пятно на Юпитере. Здесь же пространство рассечено намеренно. Щель между мирами превращена в неприступную стену и растянута на многие тысячи километров. Один шаг — и ты оказываешься в космической пустоте или на поверхности звезды. Да, надежней преграды не придумаешь. Из этого следует, что предки максаров знали об устройстве Вселенной гораздо больше, чем нынешние земляне, а главное — владели тайной создания межпространственных переходов. Кое-что из своих знаний они, очевидно, передали жестянщикам».
— Тебе известно что-либо об устройстве стены? — спросил Артем у Азда. — Ведь говорят, что ее создали твои соплеменники.
— То были великие мастера, но все их тайны умерли вместе с ними. Максары пообещали им несметные богатства, а наградили только каменными надгробиями.
— Гордыня сгубила твоих мастеров, — сказала Надежда. — Гордыня да алчность.
— Такой слух распустили максары. Уж тут ты мне поверь, несравненная. Они не пожелали, чтобы секрет создания стены остался известен хотя бы одному из нас.