Клинки севера
Шрифт:
— Как же-с! Он дал нам деньги на вытрезвитель. Обоим! — Алесса узнала голос бродяжки, что давеча выручил её у площади Свободы. Теперь ясно, отчего не взял ни монетки: а зачем мёртвому деньги? Пантера робко намекнула, что вообще-то они сейчас мирно беседуют с призраками, в ответ Алесса мысленно пожала плечами. Ну и что?
— Небось всё растранжирила?
— Одна осталась, — знахарка полезла в кошель. Решив, что дармовые деньги блага не принесут, ими и расплачивалась, оставив на память собою же надкушенную полушку. Вилля посмешить.
— Дай девке деньги — всё на ленты изведёт!
— Триста
— Да-а, Россэлин, а ты сдала за последнее время! Когда-то я шёл на битву за бунтаркой! Все мы шли: и раненые, и умирающие, и почти сдавшиеся! Вся Равенна! — звенящий голос Ратмира надломился. — Я ведь просил не снимать шлем…
— А я не просила защищать моё тело.
— Я сожалею, — фраза была дежурной, но Алесса попросту не знала, как ещё посочувствовать призракам, которые некогда осознанно пошли на смерть за свободу Неверры.
— Не стоит! Но вот что странно: жизнь начинаешь ценить, только утратив её.
— То же самое, что глотать слюну, сидя на цепи, когда кто-то рядом обжирается мясом!
— Особенно, если этот кто-то мелет всё без разбора, брызжет соком, чавкает так, что тошно смотреть, а потом внезапно давится, не успев ни хозяину заплатить, ни с соседями добрым словом перемолвиться, — глухо пробормотала Алесса. Ратмир одобрительно кивнул.
— Хе-хе, а я, как тебя впервые увидел, решил, что адресом ошиблись: мелкая, вредная, косой мостовую метёт. Гирьку на неё повесь или серп какой — хоть гвардейцев посмешишь…
— Так это вы письмо написали!
— В конце весны к фонтану Желаний приходил аватар, совсем ещё молоденький. Он тоже грустил, как и ты сейчас. Написал письмо, но зачем-то порвал. А потом бросил монетку, и теперь его желание здесь! — Хранительница торжественно потрясла шлемом.
— А почему так мало? — удивилась знахарка, когда Росс сунула «кошель» ей под нос, великодушно разрешив полюбоваться на чужие мечты: всё больше медяшки да сколки разных времён и ни одного империала.
— Это — искренние желания, и только они сюда попадают.
Варг с готовностью ощерился. Как поняла Алесса, злоехидная морда лица означала для него душевную улыбку.
— Половина желающих сами не знают, чего хотят, а вторая половина загадывает что-нибудь дурацкое, вроде "мирового господства, принца из сказки и щенка в придачу".
— Мы не можем исполнять все желания, равно как и вершить судьбы других. Только подталкивать их на верную Дорогу Жизни.
— А голубь тоже… упокойник?!
Сунув два пальца в рот, Хранительница пронзительно свистнула. К ней на плечо спустился голубь, щипнул за ухо и деловито запустил клюв под крыло, прихорашиваясь.
— Флейта уже давно с нами.
— Тёпленькая! И даже пахнет… — изумилась Алесса, коснувшись белых перьев.
— Она жива для тех, кто нуждается в надежде, как и мы. А ты? Ты знаешь, чего желать?
— Да.
Они помолчали, Алесса машинально пускала монетку по костяшкам. Глупо было спрашивать очевидное: а что уважаемые призраки делают в забытом богами дрянном квартале вместо того, чтобы внимать мольбам страждущих в центре? Фонтан выстроили там, где ему самое место — на главной площади в сердце города, и каменные Хранители ему под стать.
— Когда-то здесь была гончарная мастерская, — будто услыхав её мысли, Росс тронула воду. — Именно отсюда Флейта впервые несла надежду. С тех пор это — её судьба и её Сущность. Брось монетку, но будь осторожна: иногда желания сбываются, да не те.
— Я знаю, чего хочу, но и разорваться не могу. Симке здесь совсем плохо.
— Кому-то очень повезло с тобой, девочка… — Хранительница по-матерински огладила её по щеке. — Ты поставила цель? Добивайся. И, быть может, домашнему духу тоже улыбнётся удача…
Последнюю фразу произнесла тьма, а Хранительница Росс и её горлица исчезли, растаяв серебристым туманом. Ратмир чуть замешкался.
— Ты главное, подумай, чего желать. Хорошенько подумай! Головой, а не тем, что в окошко на Свитлицу [10] кажут.
— А монетку разве не в шлем кидать?
— Кидай в фонтан, — милостиво разрешил варг. — Не стоять же Росс с протянутым шлемом, пока ты надумаешь?
И он испарился. Какое-то время Алесса сидела просто так, даже не думая ни о чём. Вернее, мыслей было слишком много, и каждая не спешила уступать первенство товаркам. Произошедшее только что могло казаться мороком, если бы не серебряная монетка, медленно теплевшая в горячей ладони, а затем кошка-память по очереди стала выуживать из тайника заветные, лакомые воспоминания.
10
Свитлица — аналог Ивана Купалы. Празднуется селянами на исходе самого длинного дня в году, 22 травоцвета, и продолжается всю ночь до первых петухов. Сопровождается гаданьями, гуляньями и потехой, зачастую совсем непотребной, вроде выказанной в окно пятой точки, завидев которую, всякий должен отметить: "Ото ж, какие щёки отъела — носа не видать!"
…Поцелуй пахнет лекарством, а ей немного боязно и сладко до головокружения, потому что он самый первый настоящий. Через миг Вилль проснётся и будет скандал из-за снотворного, но об этом лучше не вспоминать…
…Опять Вилль заснул с книгой в руках! Разве ж это режим для раненого?! Ворча, Алесса забирает «Энциклопедию», поправляет сползшее на пол одеяло и присаживается рядом. Под бинтами на плече скрываются страшные рубцы, и она сама тому виной. Алесса смотрит внимательно: спящий Вилль выглядит трогательно, а правая бровь у него чуть вздёрнута, отчего кажется, будто он вот-вот засмеётся…
…Весенняя капель. Алесса соображает, как ловчее перебраться через улицу, стараниями первозвона превращённую в гремячий поток. "Помочь?" Вилль ставит её уже на сухой порожек. Обменявшись молчаливыми кивками, расходятся. Как жаль, что он — враг…
…Зима, холодно. Очень холодно, и перебитая капканом нога совсем онемела. Алесса ковыляет в неизвестность, понимая, что если ляжет, то заснёт навсегда. Ворота чужого города открываются, и она падает во тьму, окутавшую её долгожданным теплом и нежно принявшую на руки. Это были руки Вилля и его плащ, но правду Алесса узнает лишь год спустя и поймёт, чего стоило ему, только получившему значок капитана стражи, пустить в город оборотня.