Клинки свободы
Шрифт:
— Я готов даже в одиночку штурмовать ворота! — вспыхнул маркиз.
— О, в этом никто не сомневается, — желчно сказала королева. — А вот армией командовать вам не по плечу! Это не партизанские рейды по лесам Флориды, не так ли?
— Да, ответственности больше, да и людей тоже, — сказал Герд, пряча глаза. Разумеется, он не надеялся, что в его честь после реставрации Д'Алви выбьют медаль. Но он ведь командовал тем, что тогда называлось «армией принцессы Лучар», пока она, Гимп и Артив рыскали на юге полуострова в поисках сбежавших от Черного Герцога членов королевского совета! И противостоял ему не кто иной, как сам Амибал, обративший в прах могучее государство ее отца! Назвать ту войну «партизанскими рейдами по лесам»!
В этот миг все юношеские восторги маркиза относительно Лучар испарились, как дым. Отныне он, что называется, знал свое место и держал дистанцию с владычицей Лантического побережья, кровной аристократкой и дочерью Даниэля Первого.
— После демонстрации силы дозволено ли мне будет заглянуть в бумаги маршала Артива? — спросил Герд. — Наверняка у него была составлена диспозиция штурма. Дня за два я попытался бы в ней разобраться.
— Даю вам одни сутки, — решительно сказала Лучар. — Потом вы доложите мне план, а я найду среди дворян Д'Алви решительного человека, который принесет мне столицу на острие клинка. Благо, кандидатур хватает!
— Весьма верное решение, ваше величество, — послышался голос одного из царедворцев, — удивительно мудрое, полное государственной воли! Не побоюсь этого слова, оно достойно короля Даниэля. Такой шаг укрепит ваши позиции в рядах аристократии.
«Все ясно, — подумал Герд. — Началось! Завтра му'аманов, меня и флоридян начнут отодвигать подальше от корыта власти! Все же в Северной Флориде дышалось свободнее, чем в старой чопорной монархии, за которую мы проливаем кровь. Что ж, такова суровая поступь новой власти. Думается, барон Гайль или старина Гимп скажут по этому поводу соответствующие слова, сдобрив урок истории доброй казарменной шуточкой».
— Я немедленно готов приступить к исполнению приказов, моя королева! — Герд грохнулся на колено и поцеловал полу длинной мантии с гербом Д'Алви, которую Лучар накинула на плечи впервые после коронации в далекой Бухте Спрутов.
Глядя сверху вниз на склоненную голову Герда, Лучар несколько мгновений выглядела растерянно. Но потом собрала волю в кулак, выждала подходящую паузу и милостиво сказала:
— Встаньте, маркиз!
Герд медленно поднялся и вытянулся так, словно проглотил флоридянскую охотничью рогатину. Его глаза были пустыми, руки прижимались к бокам, как у деревянного солдатика или гвардейского офицера, пунктуально придерживающегося дворцового этикета. О, он помнил порядки, царившие при дворе Даниэля, и вполне мог их соблюдать. Дурное дело не хитрое!
Еще одно краткое мгновение на лице королевы боролись два разных выражения, потом она протянула ему холодную кисть:
— Я верю в вас, мой маркиз!
Едва прикоснувшись губами к руке, он отсалютовал оружием Лучар, мстительно думая, что подобный жест должен вызвать немедленный ливень стрел в спину со стороны хорошо подготовленных телохранителей. Но он не мог удержаться, чтобы не отдать последний воинский салют той Лучар, ради которой множество раз рисковал жизнью. Так повелось в «партизанских» войсках со времен исхода из Д'Алви. Так больше не будет! Отныне, пообещал себе маркиз, я дерусь только за государство и царствующий дом.
«Царствующий дом» — как это громоздкое словосочетание гармонирует с каменным выражением лица Лучар, ее тоном, той стеной, что с каждым мигом растет между нею и армией, приведшей ее к победе!
Герд вышел из палатки, на ходу расстегивая ворот камзола.
К нему спешил командир му'аманов, вернувшийся со стороны лесной опушки, где его воины добивали последних лемутов. Простое и бесхитростное лицо сурового степняка и свежий воздух вновь вдохнули жизнь в маркиза.
Передав ему приказ королевы и обсудив детали эвакуации, он направился в палатку Артива.
Командор все еще был плох, бредил и обливался то горячим, то холодным потом.
Рядом с его ложем суетились двое старых солдат, поднося к его лбу то нагретое у костра душистое полено, то мокрую тряпицу.
Здесь нельзя было ничего поделать, и, забрав карту с пометками и торопливыми записями маршала, Герд двинулся к шатру адмирала.
Гимп выглядел намного свежее, попивал хмельной мед, бутыль с которым спрятал в глухой чизпекский шлем, и травил морские байки со своим давним приятелем, зверовидным одноглазым боцманом.
— А, наш гвардейский смельчак! — обрадовался адмирал. — Судя по дикому блеску в глазах, не откажешься от выпивки. А может быть, даже решишь перейти на флот, а? Ну, что делать на суше, разумеется, после падения столицы? Кстати говоря, как там поживает наш маршал, и скоро ли я смогу плюнуть в поющий фонтан, что, по слухам, есть в покоях мерзавца Файра?
Герд мрачно выпил, перевел дух и принялся излагать план спасения десанта.
Гимп выслушал его очень внимательно, кивая головой.
— Толково придумано, хотя можно и лучше, — сказал он. — Но нет времени, да? Отлично, будем действовать именно так. Вот это одноглазое чудовище сейчас направится на ялике в открытое море и найдет «Деву». Но не раньше, чем принесет мне и юноше новую бутыль, ты слышал? Кстати, во избежание крушения сообщаю, что приставать следует к той «Деве», что находится посередине между двумя другими. А не то поплывешь к крайней и очутишься в открытом море.
— А «Морская Дева», — поразился Герд, — разве не выведена из строя секретным крейсером Красного Круга?
Гимп пьяно ухмыльнулся:
— «Деву», мой юный друг, нельзя уничтожить! Она будет мозолить глаза всем морским чертям и самому Нечистому до тех пор, пока мое бренное тело не примет морская волна! Была «Дева» во Внутреннем море — ее спалили молниями лысые мерзавцы в желтом, и что? Я построил новую. Повредили эту, так я назвал любимым именем самую большую плавучую сковороду во всем флоте Д'Алви!
— Понятно, — кивнул головой Герд, вымученно улыбнувшись.
Получилась невеселая кривая ухмылка, впору какому-нибудь Джозато.