Клинок его Величества
Шрифт:
— Разбуженный шумом? Лично порубил? — переспросила я. — Ваше величество, от покоев отца до покоев брата — десять минут ходьбы быстрым шагом. Окна отцовской спальни выходят во внутренний дворик, а окна спальни Коэлина — в парк. Кроме того, брат еще не оправился от раны, поэтому роняет меч уже после десятка выпадов…
Бервер пожал плечами:
— В состоянии неконтролируемого бешенства люди способны и не на такое…
— Коэлин умеет себя контролировать… — хмуро буркнула я. — А еще он обладает очень острым и изворотливым умом, абсолютно лишен каких-либо принципов… и… собирался убить отца…
Король Вильфорд закусил ус, помолчал, а потом вздохнул:
— Я приму к сведению то, что вы сказали. Скажите, а принц любил свою мать?
— Любил… — кивнула я. — Правда, никогда этого не показывал…
— Тогда точно не он: Равсары зарубили королеву Мантифу… А еще графа Игрена… Кстати, если бы ваш брат планировал это убийство, то сделал бы все, чтобы граф Игрен не пострадал: смерть начальника Ночного двора — это огромная потеря для любого государства. С его смертью оно лишается огромного пласта информации, разнообразных и зачастую невосстановимых связей, а часть долговременных планов приходится прорабатывать заново…
Я вдумалась в его слова и тяжело вздохнула:
— Может быть… Вам виднее…
В глазах его величества мелькнуло сострадание, и я, чтобы удержать наворачивающиеся слезы, подняла взгляд к потолку. Видимо, заметив, в каком я состоянии, Бервер тут же сменил тему разговора:
— А как твои поиски, Ронни?
— Никак, сир! — мрачно ответил муж. — Такое ощущение, что мы ищем не там. Или не так…
— Времени у нас очень мало: через месяц, максимум — два ерзиды вторгнутся в Элирею. И если мы не хотим повторить судьбу Морийора, то обязаны остановить их лазутчиков до того, как они начнут действовать…
…Слушая рассказ короля, я не могла отделаться от мысли, что к тому, что сейчас творилось в Морийоре, приложил руку мой отец. Каждое действие степняков было заранее распланировано и подготовлено самым скрупулезным образом. Причем первые действия против предполагаемого противника ерзиды начали предпринимать так же, как и отец — задолго до войны. Для начала их Вождь Вождей додумался собрать информацию о Морийоре. И не только собрать, но и обработать. В результате ему удалось распланировать передвижение своих частей так, что каждая следующая ночевка приходилась на поселение, способное обеспечить солдат и лошадей едой, водой и фуражом. Конная орда без обоза, двигающаяся втрое быстрее, чем пешие части, причем по разным дорогам и в разных направлениях, и собирающаяся в единый кулак только там, где это требовалось, стала кошмаром для объединенной армии трех королевств. Армия за ней просто не успевала.
Надежда на то, что неприступные стены городов станут непреодолимым препятствием для конницы, рассеялись, как утренний туман: оказалось, что задолго до начала войны ерзиды заслали в каждый из крупных городов Морийора группу подготовленных воинов. И те сделали все, чтобы в нужный момент гарнизон не мог даже думать о сопротивлении.
Вирент пал за считанные часы. За ним — Фриат. А потом Вождь Вождей выставил Урбану Рединсгейру ультиматум: потребовал платить ему дань! И не за что-нибудь, а за «защиту королевства от внешней угрозы»!
Для народа, привыкшего воевать нахрапом, такая формулировка звучала как-то слишком… расчетливо, что ли? А если учесть описанные в письме последствия возможного отказа, получалось, что реакция Урбана Красивого на этот ультиматум была просчитана заранее!
Приблизительно к такому же выводу пришел и Вильфорд Бервер:
— Рединсгейру не оставили ни одной возможности для маневра! Если он отвергнет это предложение, то ерзиды начнут сжигать замки его вассалов. А защитить все замки он не в состоянии…
— А что граф Олаф? — мрачно поинтересовался Ронни. — Никогда не поверю, что он не попытался перехватить инициативу…
— Попытался… — вздохнул король. — Только толку?
Я затаила дыхание: судя по всему, в плане степняков присутствовала та самая деталь, которую отец считал самой важной — способность обращать в свою пользу почти любое изменение ситуации!
— Старый Лис нанес на карту всю имеющуюся у него информацию о передвижении отдельных родов ерзидов и устроил несколько засад в местах, где они не могли не появиться. Отран себе представляешь?
— Да, сир! — отозвался Ронни. — Городок… вернее, очень большая деревня. Стен — нет, на холме в северной части — замок… Южнее — здоровенные склады купеческой гильдии…
— Это мелочи! Так вот, туда прискакало девять сотен ерзидов. Не ушел ни один. Олаф потерял сорок четыре человека… и только ухудшил ситуацию: через два дня обозленный Алван-берз взял Хонай. И сложил на его околице холм из двух тысяч семисот голов местных жителей…
Кресло под Ронни жалобно заскрипело.
— Не дергайся! Это еще не все: Алван-берз послал к Урбану очередного посыльного. С письмом. В котором предупредил, что в следующий раз возьмет за каждого убитого ерзида не по три, а по десять морийорцев. Причем исключительно дворян! В общем, Рединсгейр принял все его условия. А его армия сопровождает наших солдат к границе…
— Простите, что перебиваю, сир, но мне кажется, что к этой войне приложил руку мой отец… — еле слышно выдохнула я.
— Я в этом почти уверен… — кивнул король. — Увы, теперь это не имеет никакого значения: Степь почувствовала свою силу, и гибель вашего отца ее уже не остановит…
Я представила себе изрубленное тело отца и закусила губу.
— Простите, что потревожил вашу рану… — помрачнел король. — Увы, орда ерзидов — это очень серьезная проблема! Они практически захватили Морийор, и останавливаться не собираются… В общем, я уверен, что тактика захвата других королевств будет той же самой…
— Значит, мне в кратчайшие сроки надо найти и Барсов, и ерзидов… — глухо буркнул Ронни.
Вильфорд Бервер утвердительно кивнул.
Муж вопросительно посмотрел на меня, и, дождавшись утвердительного кивка, повернулся к королю:
— Тогда нам с Илзе надо наведаться в Последний Приют!
Бервер выдвинул другой ящик своего стола, вытащил из него свиток и протянул его Ронни:
— Держи… Это документ, подтверждающий твой новый титул… С ним тебя пропустят куда угодно…
— Клинок его величества, сир? — тихонечко спросила я.