Клинок Гармонии

Кишин Илья

Это было странно, ведь новая техника не блистала разрушительной мощью, способной прорубать себе путь через любую преграду — нет, напротив, она даже не походила на «сечение», которое, вроде как, было одним из козырей Такаги. Думая над природой видимого и стараясь оставаться в сознательном бою, Эдвард продолжал полагаться на «Кё», хотя еще мгновением ранее планировал оставаться неприкосновенным для взмахов мечом, выигрывая себе преимущество ненадобностью уворачиваться. То ли паранойя, то ли шестое чувство подсказывали, что катана ни в коем случае не должна соприкасаться с плотью, но это вынуждало Эдварда находиться

в заведомо проигрышном положении, и скорейшее соприкосновение само собой объяснило, почему оправдано стоило этого опасаться.

«Нами» с огромной скоростью пронеслась вдоль груди генерала, задев ее лишь кончиком лезвия, но этого хватило для того, чтобы неожиданно хлынула кровь, которой не должно было быть в реалиях протекающего боя. Все произошло настолько быстро, что боль даже не успела отразиться в сознании к моменту резкого отступления Эдварда, однако сразу после того, как можно было увидеть все своими глазами, Айс невольно задался вопросом, как Такаги удалось развеять действие «истиной бестелесности».

— Она должна была быть идеальной, — подумал Эдвард. — Неужели он понял, каким образом мне удается пропускать мимо даже «сечение»?

— Удивлен? — неожиданно опередил закравшийся вопрос Ашидо. — Я догадался до этого еще на той поляне, когда мой удар прошел мимо твоей шеи.

— Догадался до чего? — невольно вопросил Эдвард, стараясь не выдавать сути своего козыря бездумными репликами.

— В момент соприкосновения меча с плотью, — начал объяснять Такаги, — в это мгновение способность оказывается уже заточенной под конкретный удар, полностью пропуская его мимо тела, даже если в атаке участвует энтропиум. Я все гадал, как тебе это удается, пока вдруг не осознал — это ведь подстройка, в которой ключевую роль играет сама плотность энтропиума.

— Неужели он понял? — нахмурив брови, снова прокрутил у себя в голове Айс.

— Только более плотный энтропиум способен блокировать действие менее плотного, что объясняет, почему даже заряженный энтропиумом удар оказывается самым обычным, который без проблем пропускает через себя «бестелесность». Ты заведомо не знаешь, каким будет удар, потому за мгновение до касания твоя аура «бестелесности» определяет сначала плотность энергии на лезвии моего меча, а затем берет более плотное скопление по всей протяженности удара, блокируя действие моего энтропиума. Мне пришлось долго подтверждать свои догадки, и все эти маленькие порезы хорошо показали, что, не зная нужного уровня плотности, я не смогу тебя ранить.

— И поэтому ты решил в бою со мной создать новую технику, основываясь на моих пределах в орудовании плотностью собственного энтропиума, — предположил Эдвард.

— Ты прав, — кивнул Ашидо. — «Гармоника» работает по тому же принципу, стараясь взять плотность выше, чем подготовила для меча «бестелесность». В таком бою тебе остается либо вернуться к выборочной «бестелесности» с тем же бегающим по телу пятном, либо отказаться от способности в угоду остальным боевым способностям, ведь отныне с полным покрытием я без проблем могу создать брешь в твоей защите.

— Какая же ты все-таки заноза в заднице, Такаги, — исполняясь недовольством и злобой, прорычал Эдвард.

— Продолжим, — уверено произнес Ашидо, приняв боевую стойку и готовясь снова вступить в бой.

Ноги уже

было нащупали под собой опору, и тело собиралось вот-вот устремиться вперед, но что-то в окружении, на которое никто в рамках боя не обращал внимания, показалось Ашидо странным. Мир вокруг стал наполняться красками, и воспринималось это буквально, ведь все вокруг заметно прибавилось в контрасте, засияв ярче и как-то более резко, чем раньше, а затем и вовсе замерло: люди постепенно застыли, ветер утих и даже сам Эдвард оказался недвижимым — один лишь Ашидо в целом мире мог сознательно двигаться, пока остальные превращались в недвижимый реквизит. Одно только небо заметно потемнело, будто погрузив утро в ночную глушь, в которой даже шороху не находилось места.

— Что это? — пребывая в непонимании, замер в замешательстве Ашидо.

— Вижу, ты уже догадался, — прозвучал в мертвой тишине мужской голос.

Едва Такаги обернулся к источнику звука, как перед глазами мелькнула фигура знакомого человека, облаченного в яркое синеватое одеяние с пышным мехом, но какое-то мокрое и потрепанное, словно его катали по полу. Глаза отдавали знакомым оранжевым свечением нескольких перекрестных колец на фоне черной пелены, а по щекам стекала кровь, словно притворяясь слезами. Это был Бартон, который решил в самый неожиданный момент вмещаться в бой, а позади него стояла столь же движимая и на вид живая принцесса Аой. Очевидно, юноша воспринял вмешательство как дурной тон, потому из соображений инстинкта направил меч на внезапного гостя.

— Спокойно, — нисколько не удивившись и даже не дрогнув, угомонил парня Бартон, вытянув вперед руку в останавливающем жесте, — я тебе не враг, Ашидо.

Немного затерявшись, но поверив в происходящее, Ашидо невольно замер на месте, отбиваясь от навязчивых мыслей убить Эдварда в том состоянии, в котором он сейчас находится, но неимоверное желание доказать свое превосходство и убедить в том, что герой вырос, мешали осуществлению.

— Послушай, времени мало, — вновь заговорил Кишин младший.

— Что вы здесь делаете? — слегка соскалившись, проворчал Ашидо.

— Нужно остановить это бессмысленное кровопролитие, — поведал Бартон. — Слишком многое произошло всего за один день, и, если не прекратить бойню, умрут еще много людей. В наших силах остановить вражду между носителями и гвардией.

— И зачем ты говоришь это мне? — все еще метаясь в мыслях, вопросил Такаги. — Мы поклялись сражаться и будем стоять на своем до конца!

— Прошу, Ашидо, выслушай, — вмешалась Аой, так и показывая свою благожелательность.

Ашидо не хотелось воспринимать слова человека, враждебность которого проверить не мог, но подсознательно он понимал, что сейчас находится внутри того самого «Парадокса», и Бартон вполне мог бы убить его, будь приверженным прежним взглядам, но зачем-то затянул внутрь и позволил оставаться движимым и мыслящим на фоне тысяч статуй. Один лишь осторожный кивок дал понять, что Такаги настроен выслушать, хоть и борясь с нежеланием.

— Я хочу, чтобы ты расправился с Эдвардом, — поведал Бартон. — Он обманул всех: и тебя, и меня, и дорогих нам людей. Сейчас я слишком слаб, чтобы довести дело до конца, и действие «Парадокса» с тремя людьми внутри развеется с минуты на минуту. Мне нужен ты, Ашидо, а я нужен тебе.