Клинок из черной стали
Шрифт:
– И что ты можешь сказать, уважаемая охотница? – Ядопрорицательница не назвала Лучшую по имени, и от оскорбления сердце забилось быстрее. – Ты мудрая женщина, много раз видевшая таяние снегов, и к тому же состоишь в близком родстве с отступниками, так что ты можешь сказать о постигшем нас бедствии?
– Я скажу, что только Падшая Матерь и наши предки точно знают, почему солнце стало таким злым, – ответила Лучшая, но лишь отец Туриса и его послушник кивнули, соглашаясь с ее словами. И она поспешила добавить, пока ядопрорицательница не успела этим воспользоваться: – Но я, так же как и все остальные, прекрасно понимаю, что это наша первая зима с тех пор, как два предателя бросили клан и, убегая, убили сородичей. Если совет считает, что их предательство возмутило предков и привело к этой невероятной жаре…
– «Если»! – выкрикнул Тяжелый Кулак, самый молодой член совета. Очевидно, он все еще злился на Лучшую за то, что она не пожелала выйти за него замуж два года назад, хотя на самом деле это произошло лишь потому, что он требовал выгнать ее калеку-отца и одержимого демонами сына из хижины, в которую хотел переселиться. – Она сказала «если», но я скажу, и скажу с гордостью, что мы уверены в этом, мы знаем точно, потому что только так и может быть. В отличие от тебя, мать демона, который…
– Думаю, Лучшая сказала так для того, чтобы не услышать эти слова от нас, но вы, похоже, не желаете оказать ей небольшое снисхождение, – перебила его Солемолка. Женщина даже не взглянула на Лучшую, но та все равно была благодарна единственной из старейшин, не согласившейся выгнать отца из совета… к чему бы эта доброта ни привела и чем бы старик ни отплатил. – Хочу напомнить тебе, брат Тяжелый Кулак, что дочь Лучшая не раз доказывала свою верность клану и совету и что ее вызвали сюда как свидетеля, а не как обвиняемую. Не порочь ее больше, пока она не потребовала, чтобы ты повторил свои слова в Круге Чести.
Мысль о поединке со старейшиной в Круге Чести даже не приходила Лучшей в голову, когда она размышляла о возможных результатах этой встречи… но еще больше удивила и обрадовала поддержка одной из членов совета. И пока Тяжелый Кулак не придумал ответ, за который Лучшей придется убить этого дурня у всех на глазах, она добавила:
– Прошу прощения у достойного и справедливого совета за то, что мои слова не так остры и точны, как мои копье и нож. Я лишь хотела согласиться с тем, что на нашу землю обрушилось нечто ужасное – вчера на рассвете, сером и холодном как обычно, я и подумать не могла, что к наступлению сумерек мне придется потеть в своей хижине, даже не имея на себе никакой одежды. Сегодня солнце печет еще сильней, и это значит, что силы зла действительно ополчились на нас. И если моя кровь стала причиной этой напасти, то она же должна стать и целебным снадобьем.
– Нужно все обдумать, – заявил отец Туриса, и его ученик дрожащим голосом снова пробормотал «аминь». – Ранняя оттепель – вовсе не такая уж неслыханная вещь…
– Это не ранняя оттепель! – каркнула ядопрорицательница и тряхнула своей колдовской сетью. – Сколько существует наш клан, никогда еще летняя жара не настигала нас на пороге зимы!
– Верно! Верно! – загудел совет, но Солемолка тут же возразила:
– Несвоевременная оттепель продолжительностью в день или два случается каждые шесть лет, и хотя на моей памяти она никогда не приходила столь быстро и не бывала столь жаркой, это еще не значит, что так и будет продолжаться. Через неделю тундра может снова стать такой же жесткой, как и две ночи назад.
– Не может, – мрачно проговорила ядопрорицательница. – Ледяные пчелы не покидают свои ульи во время оттепели и стада сернобыков не возвращаются с побережья, о чем нам только что рассказали охотники. Это не случайный перерыв в холодном дыхании зимы, это катастрофа, о которой предупреждали предки, бедствие, о котором поется как в наших песнях, так и в гимнах Вороненой Цепи. Разве не так, отец Туриса?
– Я видел плохие сны этой ночью, – задумчиво протянул старый священник, словно пытаясь припомнить, съел он перед сном кусочек сыра или нет. – Но если это действительно событие, предсказанное в «Песни королев», то по сути своей оно вовсе не бедствие, а…
– Довольно! – оборвала ядопрорицательница. – Дочь Лучшая, разве твой сын Мрачный родился не в это время года? Разве не в конце осени произошло Славное пролитие крови людей Шакала, то роковое сражение, в котором твой потомок и твой родитель выказали полное презрение к нашим обычаям? Разве не в эту пору случилось последнее бегство Трусливого? Разве не осенью Безжалостного изгнали из совета?
– Да, – спокойно согласилась Лучшая, разглядывая красноватый отблеск слишком яркого и жаркого солнца на покрытых талой водой ветвях дерева предсказаний. – Да.
– Вот оно! – вскочил с места Тяжелый Кулак. – Доказательство того, что причина всех наших бед – ее дурная кровь!
– Вряд ли!.. – Но протест Солемолки утонул с согласном гуле остальных членов совета.
– Что скажешь о проклятии, которое наслали на нас твои родственники? – спросила Лучшую ядопрорицательница, подавшись вперед. – Теперь ты жалуешься на грубость наших слов, но не забывай, что я, еще будучи ученицей, присутствовала раньше при твоих обращениях к совету. Как красноречива была та охотница, когда просила снисхождения к своему с позором вернувшемуся брату, а потом к отцу и сыну. Какую песню ты запоешь теперь, дочь Лучшая, когда все трое опять опозорили нас? Будешь ли снова толкать нас к ошибке словами о милосердии, в то время как саванны страдают из-за того, что трусы и предатели избежали правосудия предков?
– Выслушайте меня! – воскликнула Лучшая, и голос ее был горек, как снежный мед. – Прошу старейшин дать мне слово! Я была не права, когда просила за брата, тайком вернувшегося к нам! Я была не права, когда просила за сына! И я была не права, когда просила за отца! Я была не права, когда позволила проклятию набираться сил в моей хижине! Я кругом не права! Но позвольте же мне теперь все исправить!
– Как исправить? – не понял Тяжелый Кулак.
Глупец! У всех остальных хватило ума подождать, пока она сама продолжит. Лучшая с такой силой сжала в кулаке ожерелье сына, что клыки пронзили кожу и между пальцами проступила кровь.
– Свершить правосудие, – бесстрастным голосом объяснила она, все еще стоя на коленях, но высоко подняв голову и потрясая кулаком. Ее глаза оставались сухими под настороженными взглядами членов совета, плакала только рука, алые капли падали, смешиваясь с грязью под ногами. – Позвольте отправиться на охоту за теми, кого вы знаете под именами Безжалостный и Мрачный, и за тем, кого вы называли Трусливым, – если он до сих пор жив. Позвольте отыскать след и вытащить их из норы, в которой они затаились. Позвольте показать Падшей Матери и нашим предкам, какое милосердие ожидает тех, кто нарушает законы Рогатых Волков. Клянусь своей жизнью и честью предков, что не успокоюсь, пока правосудие не свершится!
Судя по виду, Тяжелого Кулака не удовлетворила ее идея, но на этот раз совет загудел одобрительно, ему вторил «аминь» священника. Речь Лучшей произвела впечатление даже на ядопрорицательницу, и та забренчала своей костяной сетью, словно перебирая струны арфы. Отец Туриса поднялся на ноги и прочистил горло. Поначалу только ядопрорицательница встревожилась оттого, что он заговорил вне очереди, но вскоре Лучшей пришлось прикусить губу и воззвать к собственному терпению.
– Дочь Лучшая – достойное дитя Падшей Матери, – заявил священник, приподняв ее окровавленный кулак своей обвитой цепью рукой, так что перевернутый крест железных четок оцарапал большой палец Лучшей. – Поэтому я обращаюсь к совету с просьбой разрешить храброй женщине перед началом поисков проводить брата Рита в Диадему. Из всех городов Багряной империи Священный город расположен ближе всего к землям Рогатых Волков, и чтобы проклятие не потребовало от дочери Лучшей еще больших жертв, я хочу отправить моего ученика к святому престолу с сообщением о постигшем нас бедствии. Вороненая Цепь должна знать об этой странной перемене погоды, Мерзлые саванны могут стать лишь первыми землями, испытавшими на себе ужасную жару, а затем и вся Звезда окажется в ее власти.