Клинок судьбы
Шрифт:
— С холмов, господин. Там, среди валунов и пещер, они просто кишмя кишат. Их там сотни! Питаются же они… человеческими жизнями. Убив человека, они пожирают его душу. Да, господин, они хватают ее, как только она выходит из тела! Высасыватели душ — вот как мы их называем… Послушай меня, господин. Там, где холмы вздымаются всего выше, стоит молчаливый каменный город. Раньше в нем жили те, что теперь стали вампирами. Это было давно… во времена моих предков. Они были людьми, но не такими, как мы: их народ долгие века правил здешней страной. Предки моего племени пошли на них войной и многих убили, но их колдуны что-то совершили над мертвыми, что-то такое, от чего они стали…
— Не только огонь: еще и вот эта штуковина, и, во имя Господне, она станет их последней погибелью, — мрачно проговорил Кейн и поднял над головой посох вуду. — Да сразится одно черное волшебство против другого! Не знаю уж, что за заклятие вложил сюда старый Нлонга, но…
— Значит, ты все-таки из богов, — вслух рассудила Зунна. — Не бывает такого, чтобы кто-нибудь в одиночку одолел сразу двоих живых мертвецов. Умоляю тебя, господин, избавь мой народ от проклятия! Бежать нам отсюда некуда, а то бы давно уже ушли в другие места. Что ни ночь, хватают эти чудовища всякого, кто высунется за деревенскую ограду! Повсюду смерть, а мы и поделать-то мало что можем…
И тогда глубоко в груди Кейна проснулся дух крестоносца, огненный дух одержимости праведной верой, дух фанатика, решившегося положить свою жизнь на борьбу с силами Тьмы.
— Давай-ка поедим, — сказал он, — а потом разложим у входа в пещеру костер. Авось огонь, отгоняющий диких зверей, и от демонов нас убережет.
Несколько позже Кейн сидел у стены при входе в пещеру, опустив подбородок на сжатый кулак и вперив невидящий взгляд в пламя. Зунна держалась в тени, благоговейно наблюдая за ним.
— Господь мой, — шептали его губы. — Господь, покровитель воинов, ратующих за правое дело!.. К Тебе взываю о помощи. Даруй деснице моей силу освободить от древнего проклятия эту несчастную землю. Помоги сразиться с нечистыми демонами, неподвластными оружию смертных!.. Да, огонь их уничтожает, сломанная шея лишает возможности двигаться, а колдовской посох заставляет рассыпаться пылью… но что с того? Как в одиночку возобладать мне над сотнями, таящимися в этих холмах? Господи, они ведь душами человеческими питают свою мерзкую жизнь!.. Зунна вот говорит, воины ходили на них с оружием, но все без толку: вампиры прячутся в своем городе, за высокими стенами, и там их никому не достать. Как мне быть, Господи?.. Вразуми!..
Ночь длилась. Зунна уже спала, подсунув под голову девически округлую руку. Холмы содрогались от львиного рыка, а Кейн все сидел, задумчиво глядя в костер. Ночь, царившая снаружи, была полна таинственных шорохов, невнятного шепота и еле слышного звука осторожных крадущихся шагов. Время от времени Кейн прерывал свои размышления, чтобы посмотреть в темноту. И несколько раз ему казалось, будто там, за пределами круга света, мелькали огромные красные глаза…
Серый утренний свет разливался над саванной, когда Кейн разбудил Зунну, легонько встряхнув девушку за плечо.
— Господь да сжалится над моей душой, ибо замыслил я прибегнуть к варварской магии, — вздохнул он. — Сдается мне, однако, что бесовщину без бесовщины не одолеть. Присматривай же за огнем и немедленно разбуди меня, если приключится что-нибудь скверное!
С этими словами Кейн улегся навзничь на песчаный пол пещеры и опустил посох вуду себе
«Когда взойдет солнце и львы уберутся в логова, отправь девушку обратно в родную деревню, — сказал старый колдун. — Вели ей привести сюда, в твою пещеру, своего возлюбленного. Когда он придет, пусть он ляжет и притворится спящим, но при этом крепко держит посох вуду в руках».
Все расплылось, и Кейн проснулся, испытывая изрядное недоумение. Каким странным, но в то же время и ярким было видение! Диво — во сне Нлонга говорил с ним на чистейшем английском, оставив привычный жаргон!.. Кейну только и оставалось, что пожать плечами. Нлонга много раз говорил при нем, что умеет посылать свою душу вовне, преодолевая земные расстояния. Он сам видел, как колдун заставлял двигаться мертвое тело. И тем не менее…
— Зунна, — сказал Кейн, поняв, что сейчас запутается окончательно. — Я дойду с тобой до края джунглей. Оттуда ты должна сбегать в деревню и вернуться сюда, в эту пещеру, со своим возлюбленным…
— С Крааном?.. — наивно спросила она.
— Ну да, с Крааном, или как там его. Давай ешь, и пошли.
…И вот солнце снова клонилось к западному краю небес. Соломон Кейн сидел в пещере и ждал. Он благополучно проводил девушку до того места, где джунгли начинали редеть, и, хотя совесть и беспокоила его, без конца напоминая об опасностях, подстерегавших ее на лесных тропах, наказ Нлонги был соблюден. Девушка побежала дальше одна, а Кейн возвратился в пещеру. И теперь сидел, размышляя на досуге о том, не подвергнется ли его душа вечному проклятию: как-никак, он связался с магией чернокожего колдуна, хотя бы и кровного побратима…
Наконец легкие шаги нарушили тишину. Рука Кейна метнулась к мушкету, но тут вошла Зунна, а следом за ней — высокий, великолепно сложенный парень, принадлежавший, судя по оттенку кожи, к тому же самому племени. У парня были глаза мечтателя, и взирал он на Кейна с почтением, переходившим в благоговейный страх. Судя по всему, девушка ничего не приуменьшила, рассказывая ему о чудесах нового бога.
Соломон без лишних слов велел юноше лечь наземь, как заповедал Нлонга, и вложил ему в руки волшебный посох. Зунна присела рядом на корточки, широко раскрытыми глазами следя за его манипуляциями. Сделав все как полагалось, Кейн отступил немного назад, наполовину стыдясь дурацкого, по его мнению, спектакля, с большим сомнением ожидая, выйдет ли из этого что-нибудь, и если выйдет, то что именно.
И тут, к его ужасу, Краан с шумом вобрал в себя воздух — и тело его застыло!..
Зунна пронзительно завизжала и вскочила на ноги.
— Ты убил Краана! Убил!..
И девушка бросилась на англичанина, который и сам застыл от изумления, лишившись дара речи… На полпути, однако, Зунна словно споткнулась, провела рукой по лбу… а потом, обмякнув, опустилась на песчаный пол и осталась лежать, заключив в объятия бесчувственное тело любимого.
Тогда Краан открыл глаза, посмотрел на Кейна и усмехнулся. Хитрющей, многомудрой усмешкой, которая казалась вовсе не к месту на открытой юношеской физиономии. Соломон даже вздрогнул. Мечтательные глаза парня совершенно изменили свое выражение, их блеск стал жестче, во взгляде появилось что-то змеиное… Господь всемогущий, да ведь это же глаза старого Нлонги!..