Клинок Судеб
Шрифт:
— Труп закопать на окраине поляны, продолжать работать, — только и сказал он. К кому был обращён приказ не понятно, но судя по тому, что конвоиры даже не пошевелились, хоронить Ивана предстояло его товарищам.
И вновь они рыли землю, только теперь вдвоём и не в том месте, а на опушке, там, где заканчивался лес, и начиналась поляна, рыть было тяжело. И не потому, что вся земля здесь была испещрена мелкими и крупными корнями, которые приходилось постоянно рубить и обкапывать, а потом всё равно рубить. А потому, что это был не просто шурф и не просто раскоп, это была могила для их друга, с которым они перекопали немало земли, в поисках сокровищ. И вот нашли, да только сокровище это не принесло ни кому из них ничего хорошего. Семён пропал и неизвестно жив ещё или сгинул где в болотах, Ванька Николаев, чернокожий парень с самым русским именем, он вот лежит рядом, с маленькой дыркой во лбу и с половиной отсутствующего черепа на затылке, а вместе с черепом вылетели из головы и все мозги. Их брызги ещё сохранились и одежде товарищей. Что ждёт их, двоих ещё оставшихся в живых из всей их весёлой компании? Тоже верная смерть, только чуть позже. Люди, которые прилетели сюда, шутить не будут, да и свидетели им не нужны, как только тот, главный войдёт в кузню, и выйдет оттуда, с мечём, тут же и лягут в раскопе Витька Чёрный и Сашка Гурьев. Им, даже отдельных могил ни кто не откопает, да и зарывать наверняка ни кто не станет, так и оставят на растерзание зверям.
Солнце уже поднялось в зенит, когда парни закончили работу, опустили на дно могилы тело друга, завёрнутое в одеяло, закопали, насыпав сверху холмик и соорудив из веток небольшой крест, воткнули его в ещё сырую землю. Встали над могилой, грустно склонив головы, но постоять и попрощаться им с товарищем не дали, конвоир, молча, ткнул в спины автоматом и указал на раскоп. Всё начиналось сначала.
Работы пошли медленнее, слежавшаяся веками земля не хотела отдавать то, что по праву принадлежало ей, да и сил у парней с каждым днём, с каждым часом становилось всё меньше и меньше. Странно, но и заказчик их не торопил, создавалось впечатление, что Вилянт приехал сюда просто отдохнуть, пожить недельку другую в стороне от городской суеты, в стороне от бизнеса и дел, да так, что бы ни кто его и найти в это время не мог. Он даже начал ходить на рыбалку, благо снасти имелись, прогуливался по поляне, загорал, а то, что где-то на окраине двое парней без перерыва копались в земле под надзором вооружённых, молчаливых конвоиров, так это его вроде, как и не касалось.
Но день, когда он вспомнил о раскопе, настал. Парни закончили откапывать кузню, теперь она стояла открытая взорам, как и в прошлый раз, откопанная со всех сторон, они закончили подчищать специально сделанные в земле ступеньки и уселись на краю ямы, в ожидании теперь уже близкого конца. Да в этот самый момент Сергей Владимирович, оторвал взгляд от поплавка, повернул голову в сторону поляны, быстро смотал удочку и спешным шагом направился в сторону лагеря. Рыбалка его уже не интересовала.
Секретарь, резким движением распахнул двери перед Хозяином. Солнечный луч вырвался из-за спины Сергея Владимировича, пробежал по кузне, и застыл на наковальне, играя на её углах. Вилянт сделал шаг вовнутрь и застыл. Прямо у его ног лежал Трошин.
Ядрей сидел на земле, поджав ноги, обхватив их руками, и молчал. Он как будто не слышал вопроса Сиги, он даже вообще не заметил её. Парень сидел и вслушивался в себя, пытался найти, услышать и понять того, другого, который не так давно задавал ему вопросы, даже противился, когда Ядрей вздумал взобраться на лошадь. Но потом он затих, успокоился.
«А может он вообще пропал, — подумал парень, но сразу понял, что ошибся».
Где-то очень глубоко кто-то зашевелился, расправляясь, поднимая голову и оглядываясь по сторонам, это был он, тот второй, что теперь непонятно каким образом оказался в нём, в Ядрее. Это было странное ощущение, вот ты есть такой, каким был всегда, и вдруг обнаруживаешь, что внутри тебя есть ещё то-то совсем не такой как ты, совсем другой. Настолько другой, что Ядрей даже понять не мог его.
Тот второй поднялся, выбрался из потаённого уголка, в котором, то ли спал последнее время, то ли просто прятался и тоже пытался осознать, что такое происходит. Но нет осознать не пытался. Это Ядрей знал точно. Он хорошо запомнил, как тот второй совсем внезапно вылез из своего схрона и сказал, что хочет есть. Значит, прятался, а вот теперь решил выползти из своего укрытия.
«Что же, выползай, давай будем разбираться, кто здесь хозяин, а кто гость, — предложил он тому, второму, который зашевелился.
— Давай, — согласился второй, — только не думай, что если ты меня упрятал чёрт знает куда, то и командовать теперь мной будешь. Ты вообще кто такой, что командовать вздумал? Ладно, на кобыле поскакать я тебе ещё позволил, мне просто отдохнуть нужно было, а вот теперь мы посмотрим кто здесь главный.
— Во-первых, это не кобыла, а конь…, — попытался возразить Ядрей.
— Да мне пофигу кто это кобыла или конь, — тут же возмутился второй, не дав парню даже закончить мысль, — я сроду на них не ездил и ездить больше не собираюсь, так, что поищи нормальную тачку парень, если не хочешь весь остаток своей жизни просидеть вот в этой каморке в лесу.
— Тачку? Какую тачку? — Не понял Ядрей.
— Да, тяжёлый случай, — вздохнул второй, — ладно с тачкой, похоже, поехали. Тогда ищи телегу. Или скажешь что и про телегу тебе ничего не известно?
— Нет, не скажу, что такое телега я знаю. Да вот только где я тебе её в лесу возьму?
— А мне плевать, — огрызнулся второй, — я сказал, ты делай.
— Нет, брат, так дело не пойдет. — Примирительно откликнулся Ядрей. — Похоже, Боги злую шутку сыграли с нами двумя. А коль так. То и поделать мы с тобой ничего не сможем, хоть и спорить будем до одури. Нам с тобой не спорить нужно, а примириться и подумать, как жить дальше вместе.
— Ты чего сильно умный? — Не унимался гость, — мне не нужны компромиссы, я не намерен жить у вас в этой глуши, коль ты такой умный и всё знаешь про каких-то там Богов, то пойди и скажи им, пускай меня обратно отправят, мне там, у себя как то комфортнее было.
— Вот ты меня умным назвал, а сам видать совсем дурень, коль такое говоришь. Как же я Богам могу, что-то сказать, а тем более приказать? На то они и Боги, что бы нами людьми править, и вою свою, не спрашивая навязывать. Уж, коль они решили, что нам с тобой теперь вместе жить надлежит, то здесь ничего не поделать.
— Да что ты бред этот несёшь? Нет никаких Богов, нет, и не было, а вот как я здесь оказался это мне не совсем понятно.
— Как же нет, когда ты сам не так давно говорил, что Боженька тебя вселил непонятно куда и за что, тебе тоже было непонятно.
— Говорил, не отрицаю, иногда и меня на суеверия эти тянет, когда не могу объяснить сам себе происходящего. Но это иногда, а так я точно знаю, что нет никаких Богов. Там, далеко вверху, Семён мечтательно посмотрел на глубокое звёздное небо, — там только звёзды и бесконечность. И мы несёмся на своей Земле сквозь эту бесконечность в вечность, и когда помираешь, то там тоже ничего нет, только гниющий в земле труп и всё».
— Ядрей, может, ты всё-таки расскажешь мне, что с тобой произошло? — Прервала спор Синга.
— Да я сам не пойму ничего, я очнулся, а во мне ещё кто-то есть, и он командует, не разрешает на коня садиться, говорит, что боится, и никогда не ездил верхом. Вот мы с ним только что спорили.
— И о чём вы спорили? — Девушка с интересом посмотрела на парня.
— О Богах, он говорит, что их нет, а я ему доказываю, что это Боги нас соединили.
— А кто он?