Клинок Судеб
Шрифт:
Глава 24
Монотонный гул заполнял всё вокруг, монотонный гул и мелкая вибрация, что это такое Алиса не могла понять. Она открыла глаза, увидела небольшой круглый иллюминатор и неподвижные лица бойцов. Девушка попыталась приподняться с лавки, на которую её уложили, ни кто из окружающих даже не пошевельнулся.
«Странные они какие-то, — подумала Алиса, — а вообще где это я нахожусь, и что это всё обозначает?»
Она посмотрела по сторонам, на противоположной лавке у борта лежал неподвижный Трошин, в хвосте фюзеляжа на полу прислонившись, друг к другу сидели Витька Чёрный и Сашка Гурьев. На парней было страшно глянуть. Худые, измождённые, в грязной порванной одежде, заросшие многодневной щетиной. Парни спали, навалившись один на другого. А на лавках вдоль бортов сидели люди в форме без знаков различия, но зато с зажатыми между колен автоматами. Они сидели не подвижно, совсем не обращая внимания на других пассажиров, как будто их здесь и не было вообще.
Алиса поднялась со своего места, стараясь не привлекать к себе постороннего внимания, подошла к лежавшему Семёну, прислушалась к дыханию, пощупала пульс. Ток крови почти не прощупывался, только лишь на шее можно было ощутит редкие и совсем незаметные толчки. Дыхание было ровным, но очень замедленным. Парень больше походил на мёртвого чем на живого, хотя цвет лица сохранял все жизненные краски. Внезапный звук со стороны кабины илотов привлёк внимание девушки, она повернула голову и увидела, как двери кабины открываются, из них появился лётчик.
— Ага, значит, ты очухалась, вот и хорошо, хоть от тебя узнаем, что там произошло, а то вон все наши пассажиры как зомби сидят, слова от них не услышишь.
— А что с ним? В свою очередь спросила Алиса, указывая на Семёна.
Лётчик, жизнерадостный парень лет тридцати — тридцати пяти пожил плечами.
— Да кто его знает. Нас вызвали, мы прилетели, вас загрузили, и мы полетели обратно. А что и как мы и сами не знаем. Судя по состоянию, он в коме, а более точно могут врачи сказать. Так, что пошли подруга лучше к нам в кабину, там всё и расскажешь. Уж больно командиру интересно узнать, что и как.
— Да я и сама толком ничего не знаю, — попыталась отказаться Алиса, но лётчик оказался настойчивым.
— Брось, что сидеть с этими безмолвными истуканами, лететь ещё долго, твой друг, похоже, в себя приходить не собирается, так, что пошли, у нас там, в кабине веселее, чем здесь.
— Ладно, пошли, — нехотя согласилась Алиса, ей меньше всего хотелось кому-либо рассказывать о своих приключениях, да и рассказать она ничего не могла, сама ещё толком ничего не знала. Но и здесь в салоне оставаться среди этих безмолвных автоматов, какими она представила себе солдат охраны, не хотелось, а её товарищи спали.
В кабине вертолёта было намного оживлённее, чем там, в салоне лётчики о чём-то весело болтали и даже не сразу заметили вернувшегося с Алисой бортмеханика.
— Ну вот, хоть кто-то пришёл в себя, — обратился к девушке командир экипажа, — а то думали, что до самой Москвы так ничего и не узнаем. От этих вон, — он кивнул в сторону салона, имея в виду, скорее всего безмолвное охранение, — из них слова живо не вытянешь. Ну, рассказывай, что там у Вас произошло.
— Да я тоже много Вам не расскажу, — начала Алиса, немного призадумавшись.
— Отчего так?
— Потому, что и сама многого не знаю. А вообще Вы как там оказались?
— Мы-то? Мы очень просто по воздуху, как всегда.
— А зачем?
— Как это зачем? Вон хозяин ихний рейс заказал, мы его туда и доставили, правда, с небольшой задержкой. Гроза, понимаешь по пути вышла, пришлось садиться пережидать. Потом вновь в небо и их туда в тайгу на полянку аккурат и высадили. А как они новь вызвали, так мы прилетели и забрали.
— А долго они там были?
— Да нет, неделю всего.
— Значит, я неделю в том склепе пролежала, а я-то думаю, отчего так есть хочется. — Чуть слышно, скорее, для себя, чем для других произнесла Алиса.
— Что ты милая говоришь? — Не расслышал лётчик. — Ты говори громче, у нас здесь сама видишь, какой шум, шёпот мы не услышим.
— Скажите, а Вы когда привезли их туда и когда забирали, Вы ничего такого особенного не заметили?
— Да нет, ничего, кроме, пожалуй, того, что они за неделю эту яму выкопали, и сруб в ней какой-то поставили, вот только я так и не понял, зачем было строить в яме?
— Это что получается, что когда Вы прилетели, то ямы со срубом не было?
— Точно, не было, — подтвердил второй пилот, — поляна была, лагерь палаточный был, а вот сруба не было, и ямы тоже.
— Странно, — вновь задумалась Алиса.
— А что странного, дочка? — Переспросил командир.
— Да странно то, что этот сруб его очень давно построили, он просто в земле был, и мы, точнее парни его раньше откопали, потом мы в него вместе с Семёном, это тот, что лежит без сознания, вместе с ним зашли, и обвал сучился. Мы начали из середины откапываться, думали, немного засыпало, да не смогли, сил не хватило, а может воздуха. Но что бы вот так засыпало, как Вы говорите, это невероятно.
— Нет, не было там никакого сруба, и ямы не было, это точно, — подтвердил бортмеханик. Я в том рейсе ведь не с Вами летал, вон с первым экипажем, помните, у них Лёшка занемог, вот меня к ним и кинули.
— Точно, а мы вообще усечённым экипажем летели, — подтвердил командир.
— Вы-то с воздуха этих сбросили и отвалили, а мы садились, тамошний начальник больно высоко летает, не с руки ему было десантироваться, вот мы и плюхнулись в самый центр поляны, так я моментом воспользовался, по нужде побежал, аккурат в то место, где нынче яма была. Так вот там дёрн свежий был, не тронутый. Так, что не было там никакой ямы.
— Вот чудеса, — удивился командир. — А ты девонька ничего не путаешь? Может тебе это приснилось?
— Нет, я ничего не путаю.
— Да и я не помню, что бы они в лагере были, — подтвердил бортмеханик. — Эти всю округу быстро обшарили, вытащили из палатки троих, двое те, что в хосте сидят, полуживые, и ещё с ними такой чёрный весь был, я ещё удивился, думаю, ты смотри иностранец, а он по-русски лучше нас с вами болтал.
— «Африка», — сказала Алиса, — что-то я его не вижу.