Клоун. История одной любви
Шрифт:
– Только то, что вы задушили Макара своими амбициями, – безжалостно припечатала собеседница, снова повернувшись к женщине и с вызовом уставившись ей в глаза. – Вам ведь по большому счёту вообще насрать, о чём думает и чем живёт ваш сын. Главное – это то, чего вы сами от него хотите. И ещё скажите, что это не так! – запальчиво выкрикнула она. – Вы же всё будущее ему уже распланировали на много лет вперёд! – девушка повысила голос до критического уровня, казалось – она вот-вот сорвётся и разрыдается.
Невольные зрители наслаждались этим спектаклем, разворачивающимся прямо
– Да, я планировала! – истерично выкрикнула женщина. – Я надеялась и верила! Потому что я точно знаю, что хорошо для моего ребёнка, а что плохо. Я мать! Я его рожала, растила и воспитывала, поэтому вправе решать!
Поняв, что из двух зол надо выбирать меньшее и диалог сейчас лучше строить именно с девушкой (она показалась ему более адекватной), доктор обратился к ней:
– И всё-так, прошу вас, уйдите. Больница – не место для выяснения отношений и сведения личных счетов. Ещё только вашей драки нам тут не хватало для полного счастья.
– Я не собиралась выяснять отношения… и драться тоже, что я – дура, что ли?! Просто хочу узнать, что с Макаром. Господи, ну что же вы такие трудные, такие непробиваемые?! – воскликнула девушка в отчаянии. – Неужели так сложно понять… – и она наконец разрыдалась, обессиленно привалившись затылком к стене и медленно сползая по ней вниз.
Доктор закатил глаза в красноречивой пантомиме «я так и знал».
– Успокоительного. Обеим, – негромко распорядился он, обращаясь к медсестре, и буркнул себе под нос презрительно и ёмко:
– Бабы…
ЧАСТЬ I
1
2012 год
– Правда, здесь миленько?
Тон у матери был заискивающий и слащавый до тошноты. Она смотрела на Макара с такой надеждой, будто ждала, что он сейчас же кинется рассыпаться в комплиментах этому убогому городишке.
Макар нехотя оторвал взгляд от видов, проплывающих за окном такси, и мрачно высказался:
– Ну и чёртова же д-дыра.
Мать укоризненно вздохнула и покачала головой:
– Ну что ты такое говоришь, милый! Взгляни только, что за красота, а какая архитектура! Ты привыкнешь. Тебе здесь обязательно понравится! А ещё море, море – ну разве это не прекрасно?
Море… У Макара презрительно дёрнулся уголок рта. Нет, он с детства был приучен к постоянным разъездам и кочевой жизни, но всё же… всё же гастролировать и переезжать насовсем в другой город – это разные вещи. Чёрт возьми, он уже отчаянно скучал по Москве!
– Цирк здесь такой же п-паршивый? – выговорил он.
– Ну почему паршивый? – в искреннем огорчении всплеснула руками мать. – Очень даже неплохой, стационарный, со своей небольшой, но постоянной труппой…
Ага, «неплохой», даже не относящийся к Росгосцирку. Интересно, на какие шиши он существует без поддержки государства? Там хоть зарплату артистам выплачивают? Впрочем, Макар не стал говорить этого вслух.
– Сынок, – мать нежно накрыла его горячую ладонь своей – узкой и прохладной. –
– Скажи, – вдруг перебил её он, – а ты любишь п-папу?
Мать отвела взгляд.
– Конечно, я его любила.
– Нет, – он с досадой поморщился. – Любишь ли т-ты его сейчас?
Она закатила глаза, явно испытывая неловкость и неумело стараясь это скрыть.
– Ну что ты как маленький?! Папы больше нет. Надо принять уже этот факт и смириться, а не бегать от действительности и притворяться перед самим собой, что в нашей семье ничего не изменилось. Прекрати прятать голову в песок и отрицать очевидное. Жизнь продолжается даже без папы, понимаешь? – патетически заключила она, и Макар снова невольно поморщился от явственной фальши в её голосе.
– П-подумать только, как удачно всё сложилось д-для этого самого Миши, – со всей язвительностью, на которую только был способен, выговорил он. – Отец т-так вовремя п-погиб… – когда Макар волновался, то начинал заикаться сильнее обычного.
– Тебе не стыдно? – насупилась мать. – Миша – мой давний друг и бывший однокурсник. Он всегда с большим уважением относился к твоему отцу и восхищался его талантом…
– Вау. Его вт-торое имя не Иисус, случайно?
– Макар! – взвилась мать, наконец потеряв терпение.
Он молча отвернулся к окну, давая понять, что не собирается продолжать этот дурацкий разговор, и чувствуя какое-то злорадное удовлетворение из-за того, что ему удалось её выбесить. Родительница же, несколько минут обиженно посопев и пофыркав, традиционно предпочла смалодушничать и сделать вид, будто ничего не случилось. Такая модель поведения уже стала привычной для них обоих…
– О, посмотри-ка! – воскликнула мать с преувеличенным оживлением, как ни в чём не бывало. – Вон то красное кирпичное здание – твоя новая школа!
– Сейчас описаюсь от радости, – без всякого выражения прокомментировал Макар, даже не пытаясь сделать заинтересованное лицо.
– О ней очень хорошие отзывы, я читала, – продолжала мать. – Завтра же прямо с утра отправляйся к директору, чем раньше ты приступишь к занятиям – тем лучше. У тебя ЕГЭ на носу!
– Я к-как бы в курсе.
Макар, как и все дети цирковых артистов, давно привык к постоянной смене школ. В той, прошлой жизни – до гибели отца – они с семьёй переезжали с места на место практически каждые два-три месяца. У него было два пути получения образования: заниматься с репетиторами и сдавать экзамены экстерном – или же устраиваться в новую школу в каждом городе, куда цирк приезжал на гастроли. Макар предпочитал второй вариант. Иногда он мог сменить пять-шесть школ за год! Он не успевал толком привыкнуть к новому классу и учителям, все они сливались для него в какую-то бесконечную вереницу одинаковых серых лиц и суетливых голосов. Да и зачем было привыкать? Он прекрасно понимал, что это всё равно ненадолго. Гораздо важнее было другое: работа в цирке.