Клоуны и Шекспир
Шрифт:
Бородатый сосед справа, грудь и живот которого скрывал кожаный фартук, покрытый красно-бурыми пятнами, (наверное, мясник или колбасник), тихонько пробормотал:
– Чудачка она, наша Таннекен. Мечтательная и очень добрая. Причём, с самого рождения…. Разве это – преступление?
– Признаёшь ли ты, девица Таннекен, ведьмину сущность? Говори громче! Все должны слышать твой ответ.
– Нет, не признаю, – морским ветерком прошелестел тихий, но твёрдый голос. – Я ни в чём не виновата. Клянусь.
– Готова ли ты, дщерь Божья, пройти испытанье водой? – проскрипело над площадью – это разомкнулись тонкие губы человека, над головой
– Готова, отче.
– Да, будет так! Прими прямо сейчас…
– Ничего не понимаю, – пробормотал Лёнька. – Ни речки, ни глубокого пруда поблизости не наблюдается…. Ну, и?
– Обленились нынче господа инквизиторы, – осуждающе покачав головой, пояснил бородач в фартуке. – Дойти до реки? Ноги же устанут. Потом ещё утопленницу надо будет вылавливать баграми. Откачивать. Допрашивать…. Зачем? Они, догадливые, и здесь всё сделают. То бишь, вольют – насильно, понятное дело – в женщину речную водицу вон из того пузатого кувшина, что стоит на помосте. Если после этого девица останется жива, то отпустят восвояси. Не извиняясь, конечно…. Только я что-то сомневаюсь. То есть, сомневаюсь, что Таннекен не помрёт. Больно, уж, сосуд объёмный. Да и наполнен, как заведено, до самых краёв.
«Действительно, объёмный. Спора нет», – мысленно согласился с соседом Макаров. – «Литров, наверное, на тридцать пять. Может, и на все сорок. Да и девица тоненькая и субтильная вся из себя…».
Женщина покорно, не оказывая ни малейшего сопротивления, легла на длинный топчан-скамью. Здоровенные солдаты ловко связали ей руки-ноги и надёжно пристегнули худенькое тельце – несколькими широкими кожаными ремнями – к топчану. После этого стражникам снизу передали некий светло-серый грушеобразный предмет.
«Клизма?», – засомневался Лёнька. – «А из чего, интересно, она сделана? Резины, по идее, ещё не изобрели…. Может, судя по характерному цвету, из какого-нибудь специального войлока?».
– Начинайте! – неловко махнул старческой рукой Гранвелла. – Пусть восторжествует истина!
Один стражник разжал коротким кинжалом Таннекен зубы, а другой, предварительно набрав воды из кувшина, поднёс тонкую часть грушеобразного предмета ко рту женщины и принялся размеренно нажимать-надавливать ладонями на «щёки» войлочной клизмы.
– Выводите лысого злодея! – велел глашатай. – На колесо его! Привязывайте!
– А-а-а! – раздалось через несколько минут. – Больно! А-а-а!
Послышался противный для слуха треск.
– Суставы и сухожилия трещат, – печально вздохнув Франк.
Размеренно заскрипело – это пыточное колесо (примерно трёхметрового диаметра), провернулось примерно на одну пятую оборота, вознося очередного подозреваемого в ереси наверх.
– Чтобы почтенным зрителям было лучше видно, – невозмутимо пояснил бородач. – Инквизиторы, они очень любезны и предусмотрительны…
Обладатель кудрявого рыжего парика коротко и доходчиво объяснил суть церковных претензий. Оказалось, что кто-то из добрых горожан случайно увидел в доме ткача ван Роста Новый завет (естественно, конформистского содержания), изданный богопротивным Иоанном Целем. Увидел и, как полагается, сообщил – кому и следует сообщать. Тому, которому – веками повелось. Не нами придумано, не нам и отменять. Велено – доносить? Велено. Доносим. Чётко и исправно. Роздыху не ведая и не зная. Мать вашу, нашу и всех прочих дам и господ. Упакованных дам и господ, любезно уточняю. С придыханием – уточняю. С придыханием вечно-голодного степного (лесного?), волка, мать вашу, уточняю…
– Не виноват я, – с трудом переводя дыханье, вещал наивный ван Рост, распятый на пыточном колесе. – Подарили мне эту книгу на весенней ярмарке. Кха-кха. Подарили…. Но я её не читал. Ни единого разочка. Господом Богом нашим клянусь…
– Почему – не читал? – с медовым елеем в голосе уточнил тучный инквизитор, сидящий по левую руку от Гранвеллы.
– Не умею я читать. Зачем ткачу – грамота? Так, маета одна. А книжку эту я использовал только при разжигании камина…. Сами посмотрите! Там же половины страниц не хватает…
– Не дерзи, еретик! – густым басом прикрикнул третий, тощий и костистый монах. – Совсем, понимаешь, разбаловались. Никакого почтения к Святой Инквизиции. Совесть и страх потеряли…. Признавайся, злыдень, у кого купил сей сонм ересей Лютеровых?
– Я не покупал. Мне, действительно, подарили…. Кха-кха-кха!
– Кто – подарил? Отвечай, исчадье Ада!
– Ярмарка была. Торговая. Весенняя. Птички весело чирикали. Кха-кха…. Два монаха-премонстранта [33] продавали индульгенции, освобождающие от грехов прошлых и будущих. Я купил две. Кха-кха…. Одну – за пять флоринов – за прошлые грехи. Другую – за три полновесных дуката – за грехи будущие. Кха-кха…. Монахи очень обрадовались. Много шутили и улыбались. Даже эту книгу мне подарили. Совершенно бесплатно…
33
– Премонстранты – католический монашеский орден, основан в двенадцатом веке, пользовался безоговорочной поддержкой Папы Римского.
– Это точно были премонстранты? – засомневался бас. – Не врёшь, морда лысая, кандальная? Или же путаешь? Может, заблуждаешься?
– Нет, не путаю. Это были монахи-премонстранты, продающие Святые индульгенции. Облачены в чёрные рясы, поверх которых были наброшены белые кружевные рубахи. Кха-кха…
– Молчать, безумец! – взвыл глашатай. – Молчать!
«Обыкновенная классическая подстава», – мысленно поморщился Макаров. – «Втюхали простаку, суки кружевные, запретную книженцию, да и сообщили об этом вышестоящему начальству. Из знаменитой серии: – «Знаковые мероприятия надо готовить загодя, чтобы комар носа не подточил. Достоверность – превыше всего…». Как там вещал тощий басовитый инквизитор? Мол: – «Совсем, понимаешь, разбаловались. Совесть и страх потеряли…». Так и подмывает добавить: – «Сталина на вас нет!». Да, как же тесен Мир. Вернее, Миры…».
– Готов ли ты, подлый еретик, пройти испытанье железом? – после короткого совещания с коллегами, проскрипел Гранвелла.
– Согласен, отче. Кхы-кхы…, – глухо прокашлял ван Рост. – Готов…
– Да, будет так! Обвиняемый в ереси приговаривается к сорока пяти ударам железным прутом – в область, где его ноги срастаются с туловищем. Выживет, значит, не виновен. Помрёт – еретик! Последнее слово…
– Сорок пять ударов? – тихонько переспросил сосед-бородач. – Многовато будет. Многовато…. И я, клянусь Богом, такого не пережил бы. Даже не смотря на многие слои подкожного жира, смягчающего удары. Бедный ткач…. Кому он мешал? Работал, как проклятый, по пятнадцать часов в день. Детей приучал к труду. Жену любил. Шлюх обходил стороной. Эх, жизнь наша – жестянка…