Клоуны и Шекспир
Шрифт:
– И-а-а-а! И-а-а-а! – истошно завопил на всю округу, как и ожидалось, ослик, после чего упал – как подкошенный – на спину, слегка подрыгал ногами-копытами, задранными вверх, и неподвижно замер, искусно притворяясь мёртвым.
– У-у-у! – жалобно завыл Тит Бибул, мол: – «На кого же ты меня оставил, безвременно-почивший друг?», – У-у-у!
Монахи, бежавшие сломя голову со стороны цирковой повозки, в ужасе отшатнулись от «мёртвого» ослиного тела и, издавая нечленораздельные вопли, устремились – через всё те же заросли чертополоха – в сторону Брюгге.
– Что п-происходит? – слегка заикаясь, поинтересовался рыженький премонстрант, не лишённый, очевидно, толики мужественности.
– С нами леопард путешествует, – напустив на физиономию тень вселенской печали, объяснил Даниленко.
– Л-леопард?
– Ага. Такой пятнистый африканский кот. Только очень большой и с острыми зубами…. Вообще-то, он мирный. Только не любит, когда его будят незнакомые люди. Звереет. Впадает в гнев праведный. Рычать начинает. Зубы скалить. Может и с поводка сорваться…. Вот, бедный осёл этого и испугался. Причём, до смерти.
– С-сорваться с поводка?
– Это точно. Сорваться и покусать всех, кто под руку подвернётся. То бишь, под лапы и зубы…
– Пойду я, – заскучал собеседник. – Всех благ, циркачи.
– Как это – пойду? – возмутился Леонид. – Кто разбудил леопарда? Вы и разбудили, богомольные продавцы индульгенций. Фил зарычал? Ещё как. Эхо разлетелось во все стороны. Бедный ослик испугался и помер? Вон лежит, бедняга, задрав вверх копыта…. Короче говоря, с тебя, слуга Божий, три флорина. Типа – плата за погибшее тягловое животное. Так, на мой взгляд, будет по-честному. Индульгенциями, предупреждаю сразу, не берём…. Итак?
– Ладно, уговорили. Вот, кладу монеты на камушек.
Монах развернулся и, отбросив в сторону бесполезную дубину, уныло заковылял вслед за убежавшими товарищами…
Когда рыжеватый премонстрант, расстроено размахивая руками, скрылся из виду, Тиль скомандовал:
– Всё, Иеф, можешь подниматься. Сегодня ты нас славно повеселил. Даже три флорина заработал. Бывает…. Ха-ха-ха!
– Гав-гав-гав! – поддержал хозяина никогда неунывающий Тит Шнуффий, мол: – «Действительно, очень смешно. У тебя, братец Иеф, талант – наконец-таки – прорезался…».
Иеф тут же вскочил на ноги и, радостно потряхивая длинными ушами, принялся увлечённо гоняться, нарезая широкие круги, за нахальным псом.
Из-за прибрежной коряжины раздалось задорное хихиканье.
Лёнька, почему-то засмущавшись, промолчал.
А Даниленко, многозначительно усмехнувшись, предложил:
– Вылезай, нежданная беглянка. Опасность миновала.
Светловолосая девица поднялась на ноги и, старательно отряхивая платье от прибрежного песка, вежливо поблагодарила:
– Спасибо за помощь. Вы, добрые и забавные господа, спасли меня от верной смерти.
– Забавные, говоришь? Нет-нет, милочка, никаких обид…. Действительно, забавные. Глупо, ей-ей, скрывать…. Что было бы, если сердитые монахи поймали бы тебя?
– Бросили бы в воду с обрывистого берега, проверяя мою истинную природную сущность. А я, стыдно признаться, плавать не умею. Потонула бы…. Могли, впрочем, и по-другому поступить. То есть, взяли бы – много-много раз – меня насильно, а потом придушили бы да и закопали в ближайшем овраге. Про премонстрантов рассказывают много гадкого, а вокруг, как назло, было безлюдно…
– С чего, собственно, монахи решили, что ты – ведьма? – продолжил расспросы Тиль. – Не на ровном же месте?
– Нет, не на ровном, – девушка, перестав отряхиваться, подняла голову и робко улыбнулась. – Во-первых, особа женского пола, в одиночестве проводящая ночь у костра, уже вызывает жгучие подозрения. Мол: – «Не колдовством ли она, странная, здесь занимается?». Верно, ведь?
– Не знаю, честное слово. А, что – «во-вторых»?
– Монахи сразу поняли, что я гадала.
– Что из того? Гадала и гадала. Дело житейское.
– У нас во Фландрии принято считать, что гаданьем занимаются только подлые языческие еретички. Ну, и ведьмы, конечно же…. На песчаном холмике была укреплена деревянная кукла, изображавшая Святую Екатерину Александрийскую. Рядом стояла плоская серебряная чаша, до краёв наполненная свежей золой. Цветочных венков было много – и на берегу, и в водах канала. Вот, монахи и завопили, как резаные, мол: – «Гадалка! Ведьма! Колдунья! Держи её!».
– А, чему…э-э-э, было посвящено гаданье? – неуверенным голосом спросил Макаров.
– Извечной девичьей проблеме, – опустив глаза долу, вконец засмущалась незнакомка. – Мол: – «Выйду в этом году замуж? Или же нет? Выйду? Тогда и имя суженого хотелось бы узнать…». Ерунда, конечно. Дурь и детство голоштанное, как говорит моя матушка.
– Ничего и не дурь. Я тоже верю во всякие народные приметы, предания и поверья…. Кстати, про упомянутую Екатерину. Кто она такая?
– Святая Екатерина Александрийская – верная покровительница незамужних женщин, вдов и…м-м-м, и непорочных девиц…
Вредный Даниленко тут же принялся нагло и ехидно подмигивать Леониду, мол: – «Непорочная девица! Редкий продукт по здешним непростым Временам. Смотри, Лёньчик, не упусти своего счастья…».
Вволю намигавшись, он резюмировал:
– Понятное и насквозь знакомое дело. Просто встретились – совершенно случайно, на травянистом берегу фламандского канала – поклонник и поклонница устного народного творчества. Бывает, конечно…. Извини, деточка, за нескромный вопрос. Но, пардон, чем завершилось гаданье? Выйдешь ли ты замуж в этом году?