Клуб адского огня
Шрифт:
— Ждем двадцать пять минут, — сказал он, бросив взгляд на часы. — Сядь здесь, а то к зеркалу не подойти. — Нора отодвинула стул к унитазу.
Дарт подался телом вперед к зеркалу и начал стричь собственные волосы. Ему удалось постричь себя сзади куда лучше, чем ожидала Нора. Он пропустил только две пряди, которые остались длиннее остальных.
— Ну, и как это выглядит?
— Замечательно.
— А сзади?
— Тоже.
Дарт фыркнул.
— Можно себе представить. — Дик открыл коробку с черной краской и смешал ингредиенты. — Мне придется закрыть глаза, поэтому ты должна положить на меня руки. Если
— Куда положить руки?
— Куда хочешь.
Нора подалась вперед и, содрогаясь от отвращения, положила руку на бедро Дарта.
Он вылил жидкость себе на волосы.
— Жаль, что я не женщина и не могу часто себя перекрашивать.
— Ты вообще хочешь быть женщиной, — сказала Нора.
Дик перестал втирать в волосы краску.
— Я этого не говорил.
Мурашки побежали по ее рукам.
— Я не говорил, что хочу быть женщиной. Я имел в виду совсем другое.
— Да.
Нора почувствовала, как от жестокости и внутреннего неистовства тело Дарта все напряглось. Он опустил руки и обернулся к ней.
— Я о том, что мне хотелось бы самому делать все это для себя же самого. То есть ухаживать за самим собой. Женщинам, которым я все это делаю, просто невероятно повезло. И было б очень приятно, если бы со мной кто-то цацкался так же, как я цацкаюсь с тобой. В этом есть что-тостранное?
— Нет, — сказала Нора.
Дарт снова повернулся к раковине и бросил Норе полный еле сдерживаемого бешенства взгляд. Она опять положила руку ему на бедро.
— Ты вся пронизана мелкими паршивыми условностями, которыми набиты головы всяких недоумков вроде твоего Дэйви. А правда в том, что люди делятся на две категории — на волков и овец. И если кто-то способен это понять, то именно ты.
Дик стянул с рук испачканные краской перчатки.
— Вот и все. — Опустив руку, Нора взглянула на дверь. — Не-а, мы остаемся здесь. Пересядь на край ванны.
Нора повиновалась. Дарт, нахмурившись, бросил перчатки в мусорный бак, взглянул на себя в зеркало и устроился на унитазе.
— Надо убить время. Спроси меня о чем-нибудь и постарайся, чтобы это был не очень глупый вопрос.
Нора изо всех сил старалась придумать вопрос, который не разозлил бы его.
— Мне всегда было интересно, почему ты живешь в Харбор-Армз.
Дарт поднял указательный палец, как восклицательный знак.
— Отлично! Прежде всего — туда никогда ни за что не приедут мои родители: при одном упоминании этого района их начинает колотить. Во-вторых, там всем плевать на то, что ты делаешь. — В течение следующих пятнадцати минут Дик объяснял преимущества проживания в доме, где твои соседи охотно снабжают тебя наркотиками, сексом и сплетнями. Все члены яхт-клуба предпочитали считать, что официанты и прислуга, с которыми так любил общаться Дарт, не подслушивают их разговоров.
Если бы она была жива, подумала Нора, единственное чувство, которое она могла бы испытывать к этому порочному, самодовольному мужчине, — глубокое презрение. Тут она вдруг осознала, что именно это чувство и владеет ею в данный момент. В конце концов, может быть, она еще не совсем мертва.
— Ну, что ж, — сказал Дарт, — пора убрать с твоих волос эту дрянь и промыть их кондиционером.
— Может, я сама...
Дик поднял руки.
— Давай. Немного теплой воды, намыль
Нора терла волосы, пока не появилась шапка белой пены. Потом она наклонилась ниже и подставила голову под струю.
— Потрясающе, — сказал Дарт.
Нора подняла голову.
Из зеркала на нее смотрела шестнадцатилетняя блондинка-утопленница. Короткие мокрые волосы, чуть темнее, чем у Натали Вейл, облепляли голову.
— Я и не думал, что будет такхорошо, — произнес Дарт. — Не забудь про гель.
Нора отвела глаза от девушки-утопленницы в зеркале, открутила крышку тюбика, потом снова посмотрела на странную девушку и выжала на макушку длинную петляющую колбаску кондиционера. Вместе с девушкой они стали втирать в голову душистую массу.
— Теперь моя очередь, — и вскоре черноволосый Дик Дарт ухмылялся собственному отражению в зеркале. — Мне надо было сделать это несколько лет назад. Тебе не кажется, что я выгляжу потрясающе?
Его голову будто накрыло черным блестящим вороньим крылом, несколько отстриженных волосков прилипли к вискам и лбу.
— Потрясающе, — сказала Нора.
Дик указал ей на раковину, и Нора пошла к ней, чтобы смыть кондиционер.
— О'кей, теперь следующая процедура. — Он отвел Нору в спальню и усадил на стол. — Смотри, что я делаю, чтобы потом ты могла делать это сама. — Он открыл футлярчик с зеркалом и дал его Норе. Потом нанес на ее лицо косметику, на ресницы — тушь, провел помадой по губам. — Когда закончим, я хочу, чтобы ты привела в порядок ногти и покрыла их этим лаком. Надеюсь, тебе уже приходилось делать это раньше?
— Конечно. — Нора никак не могла вспомнить, когда в последний раз красила ногти.
— Последний штрих. — Дарт встряхнул баллончик с пеной для укладки волос, выдавил немного на ладонь и стал втирать в кожу Норы у корней волос. Он расчесывал ее волосы, взбивал их, снова расчесывал, опять взбивал. — Впечатляюще. Иди в ванную, посмотри на себя. — Нора надела синюю блузку. — Ты не поверишь своим глазам.
Оказавшись перед зеркалом, Нора подняла глаза. На нее смотрела женщина, только вступившая в пору своего второго расцвета; женщина, которой самое место было рекламировать с телеэкрана дорогой шампунь. Блестящие и короткие, как у девчонки-сорванца, волосы ее были искусно уложены. У нее была превосходная кожа, красивый рот и поразительные миндалевидные глаза. Она была идеалом, она была той, кем хотели бы стать лакированные двадцатилетние девицы, пьющие воду только из «Уолдбаума». И почему-то на этой женщине была любимая синяя блузка Норы.
Она приблизила лицо к зеркалу почти вплотную. И под маской красавицы-блондинки разглядела наконец себя. Она отпрянула от зеркала, и Нора исчезла — осталась лишь маска блондинки. Из спальни донесся полный ярости рев.
Дик Дарт сидел за столом, разложив на нем газету, которую прихватил из фойе. Закрыв нижнюю часть передовицы, на газете стояла баночка с кремом, и Дик остервенело тыкал кисточкой в одну из статей, пачкая бумагу пятнами цвета здорового загара.
— Знаешь, что пишут эти идиоты? — Он повернул к Норе перекошенное лицо, одна сторона которого (с нанесенной косметикой) напоминала помолодевшую копию другой. — Да я засужу этих ублюдков!