Клуб бессмертных
Шрифт:
Итак, Кетцалькоатль. Тогда еще не кактус, а человекообразное существо, покрытое перьями. Не знаю, откуда взялись перья: я всегда был чистоплотен. Ученые уверены, что я правил тольтеками в их древней столице Толлан в течение очень долгого времени. Ученые ошибаются.
Я никогда не жил вместе с людьми.
Мы общались исключительно днем. По ночам я уходил на высокую гору, возвышавшуюся посреди десятка селений, и становился тем, кем я решил стать. Кактусом. Encephalocarpus Berger. Естественно, пришлось рассказать индейцам, что этот вид кактуса – священен. Я не хотел умереть только лишь потому, что меня сорвет какой-нибудь ребенок или кокетка, присмотревшая мой цветок себе в прическу. Под утро, совершив моцион, я
– Видишь Млечный Путь? – спрашивал я одного индейца.
– Не понимать, что говоришь, – отвечал он.
При этом оба мы смотрели – да-да! – на тот самый Млечный Путь. Приходилось сочинять байку про старуху, пролившую молоко из-за того, что она, сплетничая с соседкой, перестала следить за дорогой и споткнулась об камень. Таким образом я еще и воспитывал их. И постепенно дело пошло. Единственное, чего бедняги так и не сумели осилить, – колесо. Сколько я ни бился, они не понимали, для чего оно им понадобится. Ну, и, конечно, у них не было лошадей, которые бы могли тащить повозки. А женщины на что? Но моих аргументов тольтеки и слушать не желали. Все мои попытки доказать им, что если движение грузов ускорить, то благосостояние народа возрастет, тольтеков смешили. Очень низкий уровень гражданской ответственности. Вот в чем была проблема этих славных кровожадных ребят. Что ж, может, они и предчувствовали кое-что. Может, они смутно понимали, что благосостояние народа есть понятие абстрактное. И оно вовсе не означает благосостояния каждого отдельно взятого тольтека.
Прометеус недавно говорил мне, что в Молдавии я бы столкнулся с такой же проблемой.
Впрочем, что мне Молдавия, ведь мой народ – тольтеки. Колеса они признавать не желали, а вот вымазать зубы черной краской и вырезать сердце пленнику для них было милым делом. И стало быть, именно этим ребятам я, согласно мифологии, обещал вернуться, чтобы восстановить справедливость в мире. Возвращение должно было быть обставлено всеми необходимыми для шоу причиндалами. Огромные летающие корабли с белыми крыльями, солнечное затмение, ураганы и тому подобное. Честное слово, светомузыки не хватает!
Из-за чего я покинул тольтеков? Их легенда – и придумали ее уже они сами – гласит, что якобы виноват во всем мой брат. Будто бы этот тип с головой ягуара сделал так, чтобы я согрешил. Потом я, получается, был вынужден покинуть страну, потому что меня мучили угрызения совести. Но обещал вернуться и… смотри – вышел. Это все неправда. По многим причинам.
Первая – я единственный ребенок в семье.
И довольно поздний. Матушка произвела меня на свет, будучи в довольно почтенном для деторождения возрасте. И на второго ребенка ее бы, да и престарелого папу, просто не хватило. Оба они были затурканные египетские крестьяне, которые обрадовались сыну – а родители уже потеряли надежду иметь детей – как вспомогательному средству в скудном хозяйстве. Я вкалывал с пяти лет, клянусь вам. Приходилось тащить на себе палку с крюком (подобие сохи), собирать коренья, злаки… Разбивать зерна пшеницы неудобной и огромной для тех моих размеров каменной ступкой…
Носить воду в неудобных кувшинах из сырой глины – они постоянно протекали или разбивались… Да-да. Теперь вы понимаете, почему я придумал все это? Соху, плуг, колесо, обжиг глины? Совершенно верно.
Я просто ненавижу физический труд!
И сделал все для того, чтобы максимально его облегчить. Кстати, я еще альтруист, поэтому с удовольствием делюсь своими открытиями с людьми. Вернее, делился. Со временем вы сами научились придумывать агрегаты и механизмы, облегчающие труд. Правда, вы не соблюли меры. Вам стоило остановиться уже в XIX веке. Может, тогда бы дело и не дошло до бойни, которая приключилась у вас в 1914 году.
Тольтеки, конечно, тоже устраивали бойни. Но признаюсь, по масштабам с нынешними бойнями они не совпадали. Все было куда скромнее. Говорю же, пафос мне никогда не был по нраву, и видимо, это передалось моим подопечным. В любом случае меня не устраивали даже скромные бойни.
Как можно любить народ, главное вооружение которого – дубина с шипами, которой разбивают голову врагу?
Сколько раз я предлагал им заменить дубину луком и стрелами (это оружие, на мой взгляд, более тактично, что ли) – все без толку. Ну, а вдоволь наколошматив голов в стычках с соседями, тольтеки возвращались домой с пленными и устраивали садистскую резню. Да, борода у меня поседела именно там, во время одной из таких расправ.
Во-вторых, я не согрешил, как придумали тольтеки. Я и грехов-то им обозначил всего три. Христиане, по-моему, излишне погорячились. Только подумать – десять смертных грехов. Этак ни один человек на свете не заслуживает вечного блаженства, которое люди сами же выдумали. С меня было достаточно трех. Не убивай, не укради, не злословь. Естественно, после того как я рассказал об этом тольтекам, которые как раз под моим руководством постигали искусство письма, они очень удивились. И покивав головами, продолжили заниматься тем, чем занимались до сих пор. Убивать, воровать и злословить. Только теперь они делали это осознанно и, следовательно, начали испытывать чувство вины. В результате они меня возненавидели. Я сразу же получил имя «Тот, кто посеял в наших душах сомнения».
Сумасшедшие старухи рассказывали по вечерам, будто видели меня в лесу. Я постепенно терял человеческий облик, превращаясь в ягуара. Никто этих разговоров не пресекал. Еще бы! Все, что им нужно было, они от меня получили. Совершив гигантский скачок в техническом развитии, тольтеки стали господствовать среди всех племен Центральной Америки. Моральное развитие их совершенно не интересовало. Благодаря мне они получили более совершенные достижения техники и вполне этим удовлетворились. Неблагодарные скоты!
Прометей был прав, когда говорил, что все мы – я, он, я в роли Гильгамеша, и прочие – здорово ошиблись, когда решили, что прежде всего нужно заняться желудком людей. Наверняка нам стоило начать не с технического прогресса, а с морального усовершенствования. Увы, было слишком поздно. Люди получили от нас игрушки – огонь, железо, знания, – а сами остались на уровне пещерного дикаря. Да-да. Оденьте неандертальца в униформу и поставьте строй.
Я понял, что проект нужно сворачивать.
Менеджером высшего звена стать так и не получилось. В людей-то я их превратил, но организовать – нет, не смог. Забравшись на вершину горы и превратившись на ночь в Encephalocarpus Berger, я прикрылся своим цветком, чтобы не замерзнуть, и думал о трагедии героев. Что люди? Их мучения ничто в сравнении с тем разочарованием, которое они доставили нам. Я понял, что потерпел полный крах. Банкрот. Вот кто прятался среди камней на вершине небольшой горы Мексики, изображая из себя редкого вида кактус.
Тут-то ко мне и подкрался один из старейшин тольтеков, Ауцпачтитлан. Оказывается, старик отрядил следить за «Тем, кто посеял в наших душах сомнения» нескольких женщин. Они делали вид, что ищут что-то съестное, вот я ничего и не заподозрил. Выследив меня, женщины примчались обратно в селение и рассказали вождю о том, как я превратился в растение. Нет, в ту ночь меня не тронули. Ауцпачтитлан был уже достаточно умен для того, чтобы приказать следить за мной и утром. И только через сутки, когда процесс моего превращения в кактус стал тольтекам понятен, решено было меня погубить. За дело принялся сам Ауцпачтитлан, которому я, по странному стечению обстоятельств, доверял больше всех.