Клуб бессмертных
Шрифт:
Я стала его проституткой, его доверенным лицом; если бы потребовалось, я бы стала его сообщницей в краже; я стала его собутыльником, его alter ego; я зарабатывала для него деньги, когда боги наслали на эту страну дефолт, я…
В октябре он уехал.
Дракула:
Когда я развернул плитку гематогена и начал с аппетитом пожирать его, Прометеус очень удивился. Примерно такой реакции я от него и ожидал.
– А что поделать, мой мальчик, – мы шли по галерее замка мимо молчаливых рядов средневековых доспехов, – за четыреста лет я на свежей крови
Надо отдать ему должное: Прометеус справился с удивлением и весьма тактично перевел все на детские воспоминания. Мол, в детстве он всегда просил мать купить гематоген, потому что из-за яркой упаковки лекарства принимал его за сладости. Мы негромко посмеялись и начали подниматься по лестнице. На двенадцатой ступеньке Прометеус остановился и спросил, указывая на меховую шапку, украшавшую оленьи рога:
– Что это?
– О, – я махнул рукой, – песец. Возьми ее себе, потому что на открытом воздухе здесь, в горах, по вечерам очень холодно. Бери, не стесняйся.
– Знаете, – он убрал руку, – как убивают песцов?
– Нет, – я знал, но изобразил неподдельный интерес, – каким-нибудь необычным способом?
– Их бьют, – Прометеус коротко засмеялся, – дубинкой по голове, чтобы оглушить, а потом надрезают шкуру на лапах, и снимают с еще живых животных.
Будь я женщиной, он бы непременно мне нагрубил, чтобы привлечь внимание и соблазнить. Увы, ни мужчиной, ни женщиной я не являюсь. У меня нет пола. Это роднит меня с суккубом, исключительно по прихоти избравшим имя Елена. Различие между нами состоит в том, что Елены как таковой нет. Я же в этом мире присутствую. Я – мертвяк. Мертвяк с язвой желудка (попейте теплой крови лет сто), который плохо себя чувствует.
– Это в порядке вещей, Влад, – сказал мне доктор, симпатичный румын лет тридцати (будь я моложе, непременно впился бы ему в глотку), – потому что вы слишком много работаете.
– То есть? – Я тяжело дышал, тупо глядя на дорогие жалюзи в кабинете этого терапевта.
– Синдром хронической усталости, – пожал плечами доктор Басеску, – обычное заболевание менеджеров высшего звена и среднего возраста.
Синдром хронической усталости. Менеджер высшего звена. Менеджер среднего возраста. Я смеялся, пока на меня не напала икота. Пришлось сглатывать слюну: она у меня всегда красноватого цвета (еще раз – полакайте-ка крови лет сто!), и доктора бы это испугало.
Басеску совершенно спокойно дождался, когда я утихну, и предложил мне прилечь на кушетку. Я подчинился. Этот врач не был опасен. Для него – практикующего доктора города Пятра Нямц – я был всего лишь менеджером высшего звена среднего возраста. Промышленником из Лаку Рошу, господином Владом Дракулеску. Когда я впервые представился, мы здорово посмеялись. Пришлось сказать, что я – воспитанник детского дома, над которым при получении паспорта жестоко подшутил директор. Басеску отнесся к моим имени и фамилии с пониманием. Ох уж эти выпускники медицинских университетов. Для них весь мир – нетерпеливый пациент, жаждущий избавления от страданий. Иногда мне кажется, что, встреть медик Бога, то первое, о чем бы спросил Его – не болит ли у вас что-то в пояснице? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем спросил Его я.
– За что?
Увы, он ничего мне не ответил. Да и не мог. Ведь Бог это светящийся шар, и в этом Платон был прав. Бог не видит, не слышит, не чувствует и не думает.
Он есть, и он есть Бог, поэтому его нет.
Что? Сотворение мира, глина, Адам? Ах, оставьте все эти сказки. Я не верил в них в бытность свою человеком, как же мне поверить в них сейчас, когда я – знаю. Почему именно светящийся шар – Бог, спросите вы? Да все просто. Он и в самом деле идеально выглядит и находится в полной гармонии с самим собой.
Платон догадался. Поэтому я считаю его великим философом. Аристотель был его ученик, стало быть, Аристотель – великий философ. Это ведь как бешенство – передается прикосновением.
Признаю, греки и до Платона были близки к разгадке. Истинного бога они называли Роком. В их представлении – безликое существо, некое темное пятно, предопределившее все на свете, в том числе себя и весь этот свет.
Бог – это и есть Рок.
Все остальное – так, ерунда. Зевс, Яхве, Кетцалькоатль, Картофель – самозванцы. Первый – бабник, второй – психопат, третий – неудачник, а четвертого вообще можно есть. Нет, ну скажите на милость: что же это за бог, которого можно есть? Молитва, обращенная к гарниру… Люди идиоты. Я идиот. Всю свою земную жизнь я только и делал, что молился закуске. Братья, они не пьяны, как вы могли бы подумать, ибо сейчас лишь полдень.
Это сказал один из апостолов иерусалимской толпе, когда та высмеивала христиан.
Я мог бы добавить, что после этого толпа избила всех апостолов, и они были заключены в темницу. И выпить после полудня им так и не удалось. Мне пить пришлось слишком много. Сейчас, вспоминая о литрах крови, проглоченных мной наспех, я испытываю лишь отвращение. Примерно такое же, какое испытывает алкоголик, навсегда завязавший с выпивкой.
О чем я? Ах, Басеску. Конечно, я прилег на кушетку: от лишнего медицинского обследования я не откажусь. Не то чтобы я боялся смерти – согласитесь, в моем положении это несколько нелепо, – просто хочется если уж влачить жалкое существование, то хотя бы не испытывать при этом боли. Душевные муки? Никогда не испытывал.
– Вы наверняка в последнее время часто злоупотребляли алкоголем? – спросил меня Басеску; он рассматривал результаты анализов того, что эти маньяки в белых халатах называли эндоскопией.
– Почему вы так думаете?
Я лежал на кушетке, глядя на молчаливо разговаривающих рыб в огромном аквариуме на всю стену. Басеску объяснил мне, что этот вид позволяет его пациентам расслабиться. Доктор был новатором: терапевт, он, тем не менее, не брезговал и психоанализом. Болезнь – комплексное состояние, объяснял мне Басеску. Нужно лечить все и сразу.
– Значит, – шутил я над ним, – вы готовы лечить от рака пациента, пришедшего к вам лечить простуду?
– Запущенная простуда, – он был серьезен, – может привести к чему угодно. Скажите, вам снятся по ночам мыши?
– Что?!
– Такие сны, – объяснял любезный доктор, – свидетельствуют о болезненном восприятии пациентом проблем, с которыми он сталкивается в реальной жизни. Как правило, человек, которому снятся мыши, просыпается в холодном поту.
– А что есть реальная жизнь, доктор?