Клуб «Эсперо». Ангел пустыни. По обе стороны Днестра
Шрифт:
«Так вот на какое переселение народов намекал Бентони. Дело принимает серьезный оборот. Далеко замахнулись бояре».
«Панихида по жертвам на Днестре. В воскресенье в кафедральном соборе совершена панихида по павшим на Днестре от большевицких пуль молдаван, бежавших из советского рая в Бессарабию. Собор был переполнен. Митрополит Гурий произнес глубоко прочувствованную речь на тему о зверствах, учиненных советскими пограничниками. После митрополита произнесли прекрасные речи профессор Булат, профессор Бога и другие». — «Так... подключили и церковь. Гурий такого случая не упустит».
Соколовский сложил просмотренные газеты в папку и вышел, чтобы через несколько минут оказаться в другом кабинете, просто, даже по-спартански обставленном, но гораздо просторнее. Широкий в плечах мужчина в военной гимнастерке с орденом Красного Знамени на груди и тремя ромбами в петлицах оторвал при его появлении взгляд от бумаг. Короткие седые волосы странным образом удачно сочетались с молодым энергичным лицом, придавая ему обаяние и значительность. За эту раннюю седину, «заработанную» на царской каторге, его уважительно называли Стариком. В его взгляде Соколовский прочитал нетерпение, что за всегда сдержанным Стариком наблюдалось редко.
— Чувствую, есть новости, Анатолий Сергеевич?
— Да, наконец-то, — Соколовский раскрыл папку с газетами. — Долгожданные... если можно так сказать.
— Вот именно, — Старик чуть улыбнулся. — Так о чем пишет пресса?
— Много чего... И раньше нас не забывали, а теперь, похоже, антисоветская тема становится ведущей.
— Этого следовало ожидать. Продолжайте, я вас слушаю.
Соколовский передал Старику несколько газет со своими пометками.
— Вот, товарищ комкор.
Старик быстро и внимательно прочитал репортаж Бенони и другие материалы о «Днестровской трагедии».
— Так, так, понятно. А эта фотография откуда? — Он ткнул пальцем в фото. — Погранохрана нам доложила, что убитые остались на нашей стороне. Как румыны могли их сфотографировать? И, самое главное, экспертиза показала: пули выпущены из пистолета системы браунинг, а это оружие на вооружении погранвойск не состоит.
— Да сами же сигурантщики и прикончили, товарищ комкор, а потом выдали за невинные жертвы чекистов. Ну, а фото, это же раз плюнуть. Переодел солдата в тулуп, скомандовал — ложись, и снимай. Или дал безработному бедолаге двадцать лей, так он не то что на лед ляжет, а и в воду полезет. Топорная работа.
— Это еще надо доказывать, товарищ Соколовский, — жестко произнес Старик. — Мне уже звонили из правительства. Там весьма обеспокоены днестровскими событиями.
Он вышел из-за стола, подошел к стоящему в углу сейфу, достал из кармана гимнастерки ключ. Толстая тяжелая дверца медленно, нехотя отворилась. Он вернулся с серой папкой. Полистав ее, нашел листок бумаги, положил его перед собой.
— Да, похоже, что информация Ионела подтверждается, и мы имеем дело с тщательно продуманной и спланированной провокацией. За это говорит многое. На той стороне беженцев явно ждали. Эти прожектора, ракеты. И не только ждали, но и подталкивали. Будем говорить прямо: проморгали мы.
— Информация Ионела была весьма скудная, товарищ комкор. Примет агентов он не сообщил, их «крышу» тоже. Где искать этого Марчела и других? Ни одного ориентира. Я так думаю, у них на нашей стороне были родственники, не иначе. Вот если бы...
— Если бы знал, где упадешь, то заранее мягкое подстелил, есть такая русская поговорка. Впрочем, у нас, у латышей, тоже. Ионел сделал, что мог, а мы прохлопали.
— Вы говорите о пограничниках? — уточнил Соколовский.
— Я говорю не только о пограничниках, — его черные, резко контрастирующие с седыми волосами брови нахмурились. — Судя по всему, местные власти там, на Днестре, допустили левацкие перегибы в коллективизации. Процентомания, будь она неладна. Давай, давай! Сигуранца все рассчитала. Однако главное еще впереди. Волна антисоветизма будет нарастать, поскольку попытка Румынии использовать переговоры в Риге для признания захвата Бессарабии провалилась. Об этом, кстати, совершенно четко пишет «Бессарабское слово».— Старик взял номер газеты и прочитал еще раз, уже вслух, отчеркнутую Соколовским передовую статью. — «Вопрос о Бессарабии, как сообщают, вовсе не будет обсуждаться при переговорах о заключении пакта о ненападении. Большевики его совершенно отрицают и остаются при своей точке зрения, и в этом вопросе Румыния не получает удовлетворения. Сам же пакт о ненападении — сейчас это совершенно ясно вытекает из международного положения — необходим Советам. Большевистская игра в этом вопросе совершенно ясна. Большевикам необходима уверенность в спокойствии на своих западных границах, чтобы иметь возможность действовать на Дальнем Востоке. Большевики знают, что культурные европейские нации привыкли уважать свои обязательства. Для них же подпись под гарантийным договором ничего не значит». — Вот, вы только послушайте, что пишется дальше. — «Они всегда и с легкостью нарушают всякое обещание, оправдываясь интересами пролетариата и мировой революции. Поэтому пакт с Советами можно считать односторонним. Он свяжет Румынию и оставит полную свободу действий Советам».
Старик отложил в сторону газету и произнес:
— Теперь, когда Литвинов в Женеве выдвинул предложение о проведении плебисцита в Бессарабии, они пойдут на все, чтобы доказать: бессарабцы только и мечтают жить под отеческим крылом великой Румынии. И дело тут не только в Румынии. Давайте поразмыслим как политики, Анатолий Сергеевич, ведь мы, кроме всего прочего, и политики, не так ли? — Не дожидаясь ответа, Старик продолжил свои рассуждения вслух: — Бриан еще в конце 1931 года, обеспокоенный усилением реваншизма в Германии и возможным приходом Гитлера к власти, предложил СССР заключить пакт о ненападении. Наше правительство приветствовало этот шаг. Начались переговоры, которые вызвали большую нервозность в Румынии. Здесь их расценили как отказ Франции от гарантий нынешних границ Румынии, стало быть, и ее притязаний на Бессарабию.
— Советско-французские переговоры крайне обеспокоили и французскую реакцию, — Соколовский достал из папки один из номеров «Матэн», — некий Стефан Лозанн утверждает, что заседать с большевиками на конференции, вести с ними переговоры о гарантиях пакта равносильно тому, чтобы доверить охрану границы контрабандистам. Прошу обратить внимание на заголовок: «Подписав пакт с Советами, удвойте охрану своих границ».
— Хлестко... Теперь те, кто водил рукой этого Лозанна, получат козырные карты в своей грязной игре. А остальные что пишут?
— Те, что ближе к правительству, гораздо сдержаннее, самые же оголтелые, вроде «Ами де пепль», «Ле журналь» и другие — в том же духе. Проклинают большевиков и пугают красной опасностью.
— Понятно. На западе позиция неоднозначная. Борются различные тенденции. О днестровских событиях есть что-нибудь?
— Пока ничего. Видимо, еще не успели развернуться.
— И у Федоровского ничего нет? — удивился Старик.
— Пока ничего, — подтвердил Соколовский.
— Ну что же, подождем, хотя нетрудно представить, какой истошный антисоветский вой поднимет Федоровский и иже с ним вокруг этих событий. Надо действовать. Из всей этой днестровской истории торчат уши сигуранцы. Это нам с вами ясно. Однако мировому общественному мнению нужны убедительные факты о том, что румынские и другие газеты вроде «Матэн» черпают информацию из одного и того же грязного источника, который называется сигуранца. Эти связи, разумеется, тщательно скрываются. Как же, свободная, независимая пресса! Фантастическая история с Агабековым, которую раздул в своем листке Федоровский, — еще одно подтверждение.
— В последних номерах Федоровский публикует «Исповедь бывшего чекистского генерала».
— Как-нибудь на досуге ознакомлюсь, а пока есть дела поважнее. — Старик помолчал, размышляя. — Шумихой вокруг днестровских событий румыны преследуют далеко идущие цели: показать Западу, и в первую очередь Франции, что с большевиками нельзя иметь никакого дела. Прозрачный намек на советско-французские переговоры с целью заключения пакта о ненападении. Еще недавно румынская пресса жаловалась, что Франция, мол, сев за стол переговоров с Советами, предала интересы своих верных союзников. Я правильно цитирую?