Клуб гурманов
Шрифт:
— Вы? Когда же? — удивленно спросила Бабетт, как будто только что проснулась.
— В то утро, когда она… — Она провела ребром ладони по шее, и от этого жеста меня чуть не стошнило.
— Она звонила Патриции рано утром. Не для того, чтобы принести извинения, мягко выражаясь. Она обложила нас последними словами.
Патриция почесала в затылке и закончила рассказ Анжелы.
— У меня получилось ее успокоить, и мы договорились встретиться в той кофейне на П.С.Хоофстраат [4]
4
Улица, где расположены дорогие бутики (Прим. перев.).
— При этом она в пол-одиннадцатого утра заказала самбуку, — добавила Анжела со злостью во взгляде.
— Она говорила ужасные вещи, которые я не хочу повторять. Да и нет в этом смысла. В любом случае, мы смогли ее убедить, что это опасно, в таком эмоциональном состоянии навешивать на всех обвинения. Мы расстались довольно хорошо. Она обещала обратиться за помощью и в этот же вечер вернуться домой.
— По-моему, Карен и я имеем право знать, что она все-таки сказала, — отозвалась Бабетт и незаметно взяла меня за руку в знак солидарности.
— Нет, — категорично отрезала Патриция. — Я думала об этом, но я не хочу вас этим загружать. Это плоды воспаленного мозга усталой женщины, но это может иметь огромные последствия, если о них пронюхает полиция. Они уже несколько лет ждут, как уничтожить Симона. Это цена, которую надо платить за успех. Только высунь голову из общей массы, и они сделают все, чтобы тебя прикончить. Поэтому, Карен, этот разговор так важен. Если ты хоть немного желаешь добра Ханнеке и Иво, мне и Симону, то не говори больше с полицией. Здесь, между нами, можно обсуждать что угодно. Но там держи язык за зубами.
— Уже поздно, — пробормотала Анжела, как в мелодраме.
— Насколько я понимаю, Ханнеке сказала что-то о Симоне, — сказала я.
— Возможно, вы вдвоем уже вдоволь насплетничались на эту тему, и тебе тоже известно, что у Симона и Эверта были деловые разногласия. Они их разрешили, но теперь полиция увидела в этом мотив.
Бабетт ударила ладонью по столу.
— Я не могу это слышать! Давайте прекратим! Карен моя подруга, вы мои подруги… — Она по очереди посмотрела на нас глазами, полными слез. — Я верю Карен.
— В таком случае я тебе скажу, что с меня тоже хватит. Всего этого! И не только с меня! — сказала Анжела. Она посмотрела на Патрицию, которая терла свой маленький нос пальцами с коричневым маникюром. Она выглядела грустной и разбитой.
— Полиция знает, что вы с ней встречались? — спросила я.
— Нет! И это их не касается! Мы хорошо попрощались с Ханнеке, она вернулась в отель собрать вещи. С нами ехать она не захотела. Мы не сталкивали ее с балкона.
— Но это очень важно для следствия! — мой голос сорвался.
— Если мы расскажем
К глазам подступили слезы, я старалась не заплакать.
Патриция закатывала глаза и надувала губы. В ней появилась какая-то жесткость.
— Я думаю, Карен, ты тоже в нас сомневаешься, как и мы в тебе. И поэтому, как мне кажется, то, на чем держалась наша дружба, исчезло. Симон очень серьезно дискредитирован. Ты утверждаешь, что не имеешь к этому отношения… Не знаю. Кроме того, репутация Симона подпорчена навсегда. Люди скажут, нет дыма без огня. А ведь он вам только помогал. Он такой человек. Согласись, Карен. У вас ведь дела пошли в гору только после того, как он вступил в предприятие Михела.
Я смотрела в одну точку, размышляла и чувствовала, что становлюсь спокойнее. Патриция была права. Я сомневалась в них, и этот отвратительный разговор все только подтвердил. Туман в голове рассеялся, меня как будто ударило током, и я увидела все совершенно отчетливо. Я потеряла саму себя с этими людьми. Тепло, доверие, любовь друг к другу — все это было лишь у меня в голове. Мы восхищались друг другом в обмен на восхищение. А теперь волшебство рассеялось, на поверхности оказалась лишь голая правда. Один был мертв, другая тяжело ранена, и нельзя было задавать вопросов на эту тему.
— Насколько я поняла, Патриция, ты прекращаешь нашу дружбу…
— Я не выношу предательства. То есть, если ты хочешь выставить все именно так… Да, я думаю, ничего другого не остается.
— Я присоединяюсь, — добавила Анжела.
Я встала и заставила себя улыбнуться.
— Да что же это за идиотизм? Я не хочу так! Патрис, Анжела! Вы же не можете так поступить после всего, что случилось? Вы мне нужны! Карен, подожди, останься…
Бабетт вскочила и удержала меня уже у двери.
— Мы же можем все уладить между собой. Не иди на поводу! Может, если ты извинишься…
— Они обвиняют меня в том, чего я не делала, и я сейчас задаю себе вопрос, почему я этого не сделала. Твой муж умер. Моя подруга почти… Все не так, Бабетт, здесь всё, черт возьми, не так! На самом деле они правы. Доверия больше нет. Я отчаянно цеплялась, я хотела верить, что с Ханнеке случилось несчастье, но я не могу закрыть глаза на факты.
— Подожди, я с тобой…
Бабетт побежала в комнату и неловко попрощалась. Я услышала, что она не хочет вставать между нами, на что Анжела едко ответила, что в этом нет надобности, ведь каждый должен сделать свой выбор.