Клуб гурманов
Шрифт:
Он сжал кулак и ударил воздух.
— Перед каким боем?
— Перед работой. Трахать мозги, блефовать, доставать козырей из рукава. Каждый раз снова играть в войнушку. Здорово!
— А чем ты вообще занимаешься? Я до сих пор так и не поняла…
— Спроси лучше, чем я не занимаюсь. Больше всего это похоже на фокусы с деньгами. Покупаю здания и перепродаю их или сдаю в аренду какому-нибудь ресторану или отелю. Кейс открыл очень много кафе в моих зданиях. Инвестирую в предприятия, как с твоим Михелом. Перекупаю фирмы. Беру нерентабельные рынки и превращаю в рентабельные. Это мне нравится больше всего. Тут надо
Я смотрела на его тонкое, покрытое волосами запястье, так сексуально выглядывающее из рукава, на платиновые часы, на изящные пальцы, небрежно лежащие на руле. В горле у меня пересохло. Симон ехал очень быстро. Он оказался из того типа водителей, который я, честно говоря, ненавидела: он агрессивно отодвигал других вправо, почти залезая им на бампер, а если они не хотели уступать, начинал моргать фарами. У меня из подмышки медленно выкатилась капля пота, а ладони вспотели. Как можно небрежней я вытирала их об юбку, но это не помогало.
— Что же я делаю? — пробормотала я, скорее сама себе, чем ему.
Он улыбнулся и положил мне на затылок ладонь, отчего я вся сжалась, как будто меня ударило током.
— Нам надо поговорить. Этим мы и займемся. Ни больше, ни меньше. Но мы же не можем пойти в «Верди». А то вся деревня начнет об этом трепать.
Он подключил навигатор и съехал с шоссе к Акерслооту. Мы проехали мимо мотеля «Ван дер Валк», и Симон съехидничал, что было бы совсем неплохо заехать туда. Я почувствовала, как мое желание снова разгорается только от одной мысли о кровати, я даже подумала, что, может, стоит предложить ему снять номер, чтобы раз и навсегда дать волю этому идиотскому напряжению между нами. Один раз, один день с ним, большего я не хотела. Воспоминание, которое потом можно будет лелеять всю жизнь.
— Классное местечко, — сказал Симон, останавливаясь у заброшенного на вид кафе на берегу канала. — Сюда никто не заходит.
Он посмотрел по сторонам, как довольный ребенок, и вышел из машины. Я неловко пошла за ним на высоких каблуках по гравию и жадно схватила его протянутую ко мне теплую ладонь, озираясь по сторонам, как будто я была голая или только что что-то стащила.
Мы были единственными посетителями в темном душном кафе со стенами, обитыми темным деревом, и официантка недовольно оторвалась от чистки допотопной барной стойки. Из колонок вопил Марко Борсато, и Симону пришлось орать, чтобы заказать два кофе. Официантка холодно кивнула и спокойно продолжила драить бар. Мы пошли к столику в углу, за широкой деревянной балкой, с видом на воду, и устроились на шатких стульях.
— Лидер голландского хит-парада, — улыбнулся Симон. — Все серое снаружи и коричневое внутри.
У него из пиджака раздался навязчивый мотив, он извинился и вытащил из кармана мобильный. Посмотрел на экран, по лицу пробежало напряженное выражение.
— Так-так. Давай-ка мы его выключим.
Наигранным движением он выключил телефон, захлопнул его и положил перед собой на стол. Этот звонок, похоже, чем-то его задел, хоть он и постарался как можно более расслабленно облокотиться на спинку. Его взгляд был беспокойным, почти испуганным, как будто кто-то шел за ним по пятам.
— Симон, — начала я, наконец собравшись, чтобы воспроизвести целое предложение и при этом не вспотеть, — прежде всего я хотела сказать тебе, что я ничего не говорила Дорин Ягер ни о тебе, ни об Иво. Я не знаю, что у нее за тактика, почему она вам врет, но поверь мне, пожалуйста. То, что случилось, ужасно.
— Патрис и Анжела ужасно преувеличивают. Все нормально. Полиция ничего не найдет у меня, потому что я не имею с этим ни черта общего. Я только хотел предупредить тебя насчет Дорин Ягер. Она опасная женщина, чистая ведьма, которая сделала своей целью портить жизнь людям, которые чего-то добились. Теперь она нацелилась на меня. Я для нее — само обличье дьявола.
— Почему?
Мне жутко хотелось курить, и за неимением сигареты я стала отковыривать бусинки с грязного абажура на светильнике.
— В Голландии царит убеждение, что если у тебя есть деньги — ты связан с криминалом. Или по крайней мере ты ходишь по трупам. Она видит во мне какого-то главаря мафии. Мои попытки спасти фирму Эверта она считает подлым замыслом завладеть ею. А я только хотел помочь ему.
— Но сам Эверт был этому тоже не особенно рад.
— Потому, что я отдал его под надзор. Он делал жутко странные вещи. Оборот он принимал за прибыль, как я думаю, пока деньги не закончились и фирма не оказалась на грани. А что он запросто позабыл, так это то, что в его фирме была часть и моего капитала. Более того, он мог бы подняться, ведь я в него инвестировал. Два года назад он еще был готов целовать мне ноги, чтобы уговорить меня войти в долю. Но если я вхожу в долю, это значит, я должен и обезопасить мои инвестиции. Так что, если дела идут плохо, я вмешиваюсь. В этом нет ничего криминального, это просто бизнес. Таковы правила в моем мире, и если бы я работал по-другому, я не добился бы таких результатов. И Эверт, кстати, тоже.
— И Михел, Кейс и Иво тоже нет?
— Они хорошо понимают, как все работает.
— И как?
— Надо разделять дружбу и бизнес, это в первую очередь. Кроме того, они видят во мне не только большой мешок с деньгами, а делового партнера, заинтересованного в прибыли. Я инвестирую не как друг, а как бизнесмен, и делаю это только в том случае, если уверен, что эти инвестиции принесут мне деньги. Поэтому в контрактах мы всегда указываем определенный оборот. Если этот уровень не достигается, я вмешиваюсь.
— Но разве они все в таком случае не зависимы от тебя?
— Только в том случае, если дела пойдут плохо, но и тогда для них лучше, если они будут должны мне, а не банку.
— Я про другое. Разве вы можете быть равноправными друзьями, если вы так завязаны по бизнесу?
— Я когда-то думал, что да.
Его взгляд скользнул через мое плечо, в направлении серой мутной воды. Хмурая официантка принесла кофе. Симон вытащил из кармана коричневую деревянную коробочку, открыл ее и осторожно достал сигару.
— Что же тогда изменилось?
— Эверт покончил с собой. Это последнее обвинение. Представь, если бы он утащил с собой Бабетт и детей. Я могу вести дела и отключать эмоции. И если я поступаю жестко, в этом нет ничего личного. Таковы правила игры. С Эвертом это оказалось по-другому. Но все равно, когда ночью, лежа в постели, я прокручиваю всю эту историю заново, я знаю, что я все сделал правильно, разве что слишком верил в Эверта. Мне не надо было вести с ним дела. Если бы я знал, что он такой неустойчивый и завистливый…