Клуб холостяков
Шрифт:
На стенах висели плакаты, графики, приказы, объявления, официальные распоряжения органов власти, имеющие отношение к работе центра. Номера горячих линий для лиц с суицидальными наклонностями, надзорных органов за потреблением спиртного и наркотиков, плакат, обучающий технике искусственного дыхания. Книжный шкаф был забит всевозможными справочниками, книги лежали и на полу. Стол Кэрол был завален бумагами, лоток с входящей корреспонденцией переполнился. И еще на столе было много фотографий детей, вероятно когда-либо прошедших через центр. Это был кабинет очень занятого человека. Чарли знал, что занятия во всех группах, в том числе и для жителей района, Кэрол ведет сама. Единственный курс, который она доверила своей помощнице, был для матерей. Его вела одна женщина из района, сама в прошлом жертва насилия, которая прошла соответствующее обучение и теперь учила выживать других. Кэрол Паркер все делала
– Итак, мистер Харрингтон, вы решили нас проинспектировать, – констатировала Кэрол Паркер.
Впрочем, она понимала, что миллион долларов – деньги нешуточные, и он имеет на это право. Точнее говоря, фонд выделил им девятьсот семьдесят пять тысяч – ровно столько, сколько Кэрол попросила. У нее не хватило духу замахиваться на целый миллион, и она попросила дать столько, сколько сумела собрать сама за три предыдущих года. Официальное извещение о том, что фонд выделил им деньги в полном объеме, ее просто ошеломило. Она одновременно подавала заявки в десяток разных фондов и везде получила отказ. Чаще всего отказ мотивировали тем, что надо еще годик посмотреть, как у центра пойдут дела, а уж потом решать насчет финансирования. Так что Кэрол была ему очень благодарна, но все равно, как всегда, когда к ним наведывались спонсоры, чувствовала себя дрессированной обезьянкой. Ее призвание – спасать чужие жизни и лечить исковерканные души, все остальное ей неинтересно. Сбор денег она расценивала как неприятную необходимость. Кэрол терпеть не могла кого-то обхаживать в расчете, что дадут денег, и делала это только ради тех, кто приходил к ней за помощью. Ей претило уговаривать людей, купающихся в деньгах, выделить хоть какие-то крохи обездоленным детям. Что эти люди могут знать о пятилетней малышке, которой плеснули в лицо раствором кислоты и теперь она на всю жизнь останется слепой? Или о мальчике, которому мамаша прижгла щеку раскаленным утюгом? Или о двенадцатилетней девушке, которую с малых лет насиловал отец и у которой вся грудь в ожогах от сигарет? Как убедить этих людей в том, что эти дети нуждаются в их помощи? Чарли еще не знал, что она собирается ему сказать, но видел, каким волнением пылают ее глаза. Еще он заметил легкое неодобрение в ее взгляде, брошенном на безупречный костюм, дорогой галстук и золотые часы. Кэрол точно знала, что потраченным на них деньгам нашла бы более полезное применение. Он мгновенно прочел ее мысли и почувствовал себя идиотом, расфранченным павлином. И как он не подумал об этом заранее?!
– Прошу прощения, что не оделся более подобающим образом. Я к вам прямо с серьезной деловой встречи. – Это была неправда, но не мог же он отправиться в ресторан в джинсах и кроссовках. Чарли снял пиджак, расстегнул манжеты, завернул рукава, затем стянул галстук и засунул в карман. Это мало что меняло, но он сделал все, что мог, и Кэрол улыбнулась.
– Простите, – извинилась она. – Пиар – не мой конек. Я люблю свое дело. А вот расстилать перед высокопоставленными гостями красную ковровую дорожку терпеть не могу. Во-первых, у нас ее нет, а если бы и была, мне все равно было бы недосуг этим заниматься.
У нее были длинные волосы, она носила их заплетенными в толстую косу. Что-то в ней было от женщин викингов. Она сидела за столом, вытянув перед собой длинные ноги, и никак не была похожа на социального работника. Тут Чарли вспомнил, что она училась в Принстоне, и, дабы растопить лед, заметил, что они вышли из одной альма-матер.
– В Колумбийском мне больше понравилось, – честно призналась Кэрол. Тот факт, что они учились в одном университете, не произвел на нее никакого впечатления. – Там все было по-честному. По-моему, Принстон слишком носится со своим престижем. Только и разговору, что об истории заведения. Там больше изучают прошлое, нежели думают о будущем.
– Интересное наблюдение, мне оно в голову не приходило, – заметил Чарли, отдавая должное меткости ее суждения. Несомненно, Кэрол Паркер была женщиной прямой и даже строгой, но одновременно было в ней нечто совсем иное. – Вы были в студенческом братстве? – спросил он, не теряя надежды установить контакт или хотя бы найти точки соприкосновения.
– Да, – вдруг смутилась она. – Я была в «Коттедже». – Она помолчала, потом понимающе улыбнулась. Она знала этот тип людей. Таких аристократов в Принстоне пруд пруди. – А вы – в «Плюще». – В «Плющ» женщин не брали, даже в бытность Кэрол. Она терпеть не могла этих парней-снобов. Теперь это казалось ребячеством и глупостью.
Чарли кивнул, она улыбнулась.
– Не стану спрашивать, как вы догадались. – Ясно было, что ей знаком его тип людей, но больше она о нем ничего не знает. – Могу я рассчитывать на ваше прощение?
– Можете, – рассмеялась Кэрол и в одно мгновение помолодела. На ее лице не было никакой косметики, слишком много забот, чтобы еще думать о такой безделице. – Взнос вашего фонда – залог того, что я вам прощу что угодно, если только вы не станете издеваться над своими детьми.
– У меня детей нет. Так что я прощен. Чарли чувствовал ее предубеждение и считал разве что не делом чести его перебороть. В конце концов, независимо от количества дипломов Кэрол просто красивая женщина. А если Чарли хотел очаровать женщину, перед ним редко кто мог устоять. Впрочем, он еще и сам не понял, стоит ли Кэрол Паркер его усилий. Похоже, она крепкий орешек. Истовая сторонница социального равенства, она мгновенно распознала в Чарли противника. Она удивилась, что у него нет детей, но тут же вспомнила, – ей говорили, что он не женат. Уж не голубой ли? Если бы Чарли прочел и эти ее мысли, он был бы сражен наповал. А вообще-то, его сексуальная ориентация ее нисколько не волновала. Ее интересовали деньги для приюта.
– Не хотите взглянуть на наш центр? – любезно предложила Кэрол и поднялась.
На каблуках она будет точно одного с ним роста. В Чарли было шесть футов четыре дюйма. И глаза у них одного цвета. И волосы – светлые. Мелькнула мысль, что она очень похожа на его покойную сестру, но Чарли отбросил сравнения. Зачем себя мучить воспоминаниями…
Кэрол уже направлялась к двери и не заметила его изучающего взгляда. На протяжении следующего часа она водила его по центру, показала все комнаты, провела по коридорам и игровым комнатам. Похвалилась садом, разбитым детьми на крыше, познакомила со многими воспитанниками. Представила его девочке по имени Габи с ее собакой-поводырем, купленной, как отметила Кэрол, как раз на деньги фонда. Габи дала своему черному Лабрадору кличку Зорро. Чарли нагнулся и потрепал пса по голове, чтобы спрятать от Кэрол навернувшиеся слезы. Когда рядом никого из детей не было, Кэрол рассказывала ему такое, что разрывалось сердце. Несколько минут посидели на занятиях группы, и Чарли был поражен. Обычно занятия вела Кэрол, но сегодня она освободила себе вторую половину дня специально для встречи с ним, что, вообще-то, считала потерей времени. Она была убеждена, что приносит больше пользы, работая со своими подопечными.
Кэрол представила Чарли добровольным помощницам, занимающимся трудотерапией с младшими детьми и грамотой с теми из старших, кто еще не научился читать и писать. Чарли припомнил, что читал об этой программе в материалах центра, где еще говорилось, что за свои достижения Кэрол была удостоена национальной премии. После курса реабилитации в центре ее подопечные в течение года могли посещать уроки грамоты, после которых все они без исключения умели читать и писать. На эти уроки приглашались и желающие из числа родителей. Еще здесь проводились консультации и психотерапевтические сеансы как для детей, так и для взрослых.
Кэрол познакомила Чарли и со своим помощником Тайджи, тем самым молодым человеком, что открыл Чарли дверь. Кэрол сообщила, что Тайджи – аспирант Йельского университета. Ей удавалось привлекать к сотрудничеству потрясающих людей – одних она знала по прошлым годам, с другими сталкивалась по ходу дел. С Тайджи они вместе учились на факультете социального обеспечения. Она после этого открыла этот центр, а он пошел в Йель учиться дальше. Он был родом с Ямайки, Чарли с удовольствием вслушивался в его речь с приятным акцентом. Они еще немного поговорили, после чего Кэрол пригласила Чарли к себе в кабинет.
– Даже не знаю, что сказать, – признался Чарли. – Это потрясающе! Вы проделали колоссальную работу. Как вам это удалось? – Он был поражен увиденным и ничуть не меньше самой мисс Паркер. Под маской сдержанной уверенности скрывалась поистине незаурядная личность. Куда более незаурядная, чем он сам. В тридцать четыре года Кэрол уже создала учреждение, которое давало надежду множеству людей – и молодых, и старых – и возвращало их к жизни.
Чарли с таким вниманием слушал все, что она рассказывала на протяжении этого часа, что совершенно забыл о своем намерении развеять предубеждение мисс Паркер против себя. Вышло все наоборот: это она его ошеломила, но не столько своим обаянием, сколько энтузиазмом и искренностью. При всем внешне скромном виде центр оказался удивительным местом.