Клуб избранных
Шрифт:
Задания он получал по электронной почте на чужое имя. Он сам настоял на такой системе связи, так как знал, что случае провала доказать в ходе предварительного следствия, что к этим письмам имел какое-то отношение, практически невозможно. В письме среди словесной шелухи он вычленял главное: анкетные данные Объекта, адрес, а также срок исполнения задания. Иногда следом приходило другое письмо, где так же иносказательно уточнялось, что именно нужно Хозяину от Объекта. В этом случае дальнейшая судьба клиента целиком отдавалась на откуп исполнителю, то есть ему, Ковтуну. Если второе письмо не приходило, то это означало одно: ликвидация «объекта».
О результатах выполнения задания он никогда и ни перед кем не отчитывался: Хозяин имел
То, что его квартира в элитном доме с круглосуточной охраной не является «крепостью», Ковтун понял давно, и относился к этому спокойно. Как профессионал, он знал, что ни охрана, ни металлические двери с хитроумными замками, не являются надёжной защитой: тот, кто захочет проникнуть на охраняемый объект, рано или поздно своего добьётся. Вопрос только во времени и уровне профессиональной подготовки: чем выше подготовка, тем меньше потребуется времени для проникновения. Поэтому к визиту незнакомца, которого он про себя называл «кассиром», Ковтун относился философски. «Кассир» никогда не переступал порога квартиры, открыв входную дверь подборным ключом, он бросал конверт с деньгами на пол, захлопывал дверь и уходил.
Как офицер самой могущественной в мире спецслужбы, Ковтун знал, что Служба Собственной Безопасности регулярно проверяет весь личный состав, не взирая ни на должности, ни на звания. В ходе проверки используется весь арсенал законных или почти законных методов: прослушивание частных телефонных переговоров, отслеживание всех контактов в служебное и внеслужебное время, перлюстрация почты и в обязательном порядке проверка банковских счетов. При оплате наличными деньгами по системе «из рук в руки» практически невозможно было отследить, от кого и кому переправлены значительные суммы в иностранной валюте, но вставал вопрос: что делать с имеющейся наличностью? Со временем он решил и этот вопрос.
У любого оперативника даже за полгода службы накапливается приличное количество «отгулов» за несение службы в выходные и праздничные дни. На регулярную переработку начальство «закрывало глаза», призывая всех сотрудников «стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения военной службы»!
Если позволяла оперативная обстановка, Ковтун подавал рапорт вышестоящему начальнику и брал три или четыре дня отпуска. После чего по поддельному паспорту приобретал железнодорожный билет, и через сутки покидал вагон на малоприметной станции Кантемировка. На станции Ковтун брал «частника» и ещё километров двадцать ехал в сторону родного села Марковка. Не доезжая примерно пяти километров до поста ГАИ, который с некоторых пор выполнял ещё роль таможни и контрольно-пропускного пункта, Ковтун расплачивался с водителем, и известными ему с детских лет тропками через лесопосадку выходил на автобусную остановку. Это была уже украинская территория.
После нарушения государственной границы, он на автобусе беспрепятственно добирался до Днепропетровска. Чтобы не привлекать внимание к своей персоне, Константин «распылял» привезённые с собой доллары на несколько номерных счетов, после чего этим же маршрутом возвращался в Россию.
Однажды, тёплым сентябрьским вечером, он привычно проверил свою электронную почту. В «почтовом ящике» ждало письмо от Хозяина.
Он торопливо «развернул» на экране монитора текст, и понял, что это очередное задание, которое он подсознательно ждал. Каждое новое задание кроме долларов давало ему значительную порцию адреналина, и Ковтун постепенно становился «адреналиновым наркоманом». С тех пор, как Хозяин «подцепил» его, Константин постоянно жил в состоянии нервного возбуждения. Сначала это был страх, потом стыд, потом страх вытеснил стыд, и в душе поселилась одно желание: не быть раскрытым! Когда Константин выполнил первое задание –
Что-то подобное он впервые испытал на выпускном вечере, когда занялся сексом с пьяной одноклассницей в гардеробе. Дверь в гардероб осталась незакрытой, так как замок с «мясом» выломали ещё в незапамятные годы, и Константин, пристроившись к молоденькой партнёрше сзади, с ужасом поглядывал на дырку в двери. Страх быть застигнутым непосредственно во время полового акта и страстное желание обладать молодой женщиной слились в одно неповторимое чувство, которое усиливало желание, а все ощущения делало более яркими и более чувственными.
Даже деньги не приносили ему того удовлетворения, которое давал риск. Деньги для Кости были приятным дополнением. Сознание того, что ему вновь предстоит прикоснуться к чему-то запретному и в тоже время порочному, будили в нём тайное желание ещё и ещё раз окунуться в это ощущение с головой.
Ковтун с жадностью пробежал глазами текст:
«Уважаемый Юрий Юрьевич!
Убедительно прошу Вас войти в наше положение и помочь с оформлением загранпаспорта нашему другу. Господин Денисюк должен не позднее 10 сентября вылететь на лечение в Гамбург. Дело срочное и не терпит проволочек, так как г. Денисюк срочно нуждается в операции на сердце. К сожалению, наш Друг в настоящее время не может позаботиться о себе, так как в тяжёлом состоянии находится у себя на даче в ближнем Подмосковье.
Надеемся на Вашу добросердечность.
С уважением! Семья Голиковых».
Как и любой офицер, проходящий службу в Центральном аппарате ФСБ, Ковтун знал, кто такой Денисюк, и несколько раз видел его в президиуме во время торжественных собраний и отчётных партийно-выборных конференций. Среди сотрудников Денисюк считался «крутым» профессионалом ещё сталинской «закваски».
Как-то в курилке Константин пренебрежительно высказался о его заслугах, дескать, знаем мы, за что раньше поощряли: «троцкистов» в расход пускали, да с похитителями колхозных колосков боролись! Эта реплика не осталась без внимания, кто-то из коллег не преминул донести начальству, и Костю вызвали «на ковёр». Его отчитывал старый заслуженный чекист в просторном кабинете, где ничего не менялось с сороковых годов: те же ковровые дорожки, те же тяжёлые с кистями шторы на окнах, массивная мебель с инвентарными номерами и знаменитая «сталинская» зелёная лампа, которая была включена, несмотря на дневное время.
– Да, расстреливал! Вот этой рукой «в расход» пускал всякую «левацкую» сволочь! – кричал ветеран ЧК. – И если партия прикажет вновь… у меня рука не дрогнет! И не тебе нас судить, сопляк! Ещё раз услышу что-то подобное – лично погоны с тебя сорву! Пошёл вон из кабинета!
Когда Константин взялся за массивную ручку двери, его в спину настиг властный окрик: «Стоять»!
Ковтун остановился и, выполнив команду «кругом», повернулся лицом к хозяину кабинета.
– Зря ты, капитан, генерала колхозными колосками попрекнул! – продолжил немного успокоившийся ветеран. – Денисюк, к твоему сведенью, всю войну в немецком тылу проработал, а после Победы в Штатах «Атомным проектом» занимался! О таких, как он, надо книги писать, да фильмы снимать, но время ещё не пришло. Пока гриф секретности не сняли, ходить ему и ещё сотням таких, как он, в безымянных героях! Всё! Можете быть свободны!
«Видимо, кому-то безымянный герой сильно «на мозоль наступил», если решили его даже на пенсии достать», – равнодушно подумал Ковтун и стал набивать на компьютере ответ:
«Уважаемые, господа Голиковы!
Волею судеб Ваше письмо о помощи г. Денисюку было направлено мне. Вы неточно указали адрес Вашего абонента. Убедительно прошу Вас связаться с ним ещё раз, так как я, к сожалению, помочь вашему Другу не имею никакой возможности».
Набранный текст без подписи Ковтун отправил по электронной почте по незнакомому адресу. Он знал, что Хозяин никогда не повторяется и постоянно меняет электронный адрес. Отследить адресата писем практически невозможно.