Клуб избранных
Шрифт:
– Может, что-нибудь прочтёте?
– Кое-что я ещё помню:
«Юность подобна восходу, старость подобна закату.Жизнь на излёте,Но где-то громко стрекочут цикады». [96]– Неплохо, очень даже неплохо! – похвалил Кайсан Николаевич. – Только это не танки. Стихи написаны в манере хокку – типичное трёхстрочье, но мне, правда, понравилось. Мне кажется, Вы уловили дух японской поэзии, её философию.
– Благодарю Вас, Кайсан Николаевич, – произнёс Председатель,
96
Здесь и далее вниманию читателя предлагаются ранее не публиковавшиеся стихи автора.
– Теперь, когда все приличия соблюдены, – улыбнулся Имбиржинов, – пора перейти к делам насущным. Мне передали Вашу просьбу о создании акционерного общества по разработке месторождения урана. Скажите честно: Вам по зубам такой бизнес-проект?
– Кайсан Николаевич! Ваше последнее выражение напомнило мне притчу.
– Хм! Интересно какую?
– Притчу о Первом Прорабе.
– Это, конечно, не древний японский эпос, – пошутил Президент, – но я с удовольствием послушаю.
– Извольте! – едва заметно склонив голову, произнёс Председатель и сознательно поставил коня в подготовленную для него ловушку.
Однажды, ранним летним утром, когда солнечные лучи ещё не обжигали макушки простолюдинов, а камни мостовой приятно холодили ступни босых ног, через открытые городские ворота в священный город Иерусалим вошёл странный человек. Голова незнакомца была обвязана потемневшей от пота тряпицей, на поясе болталась медная чернильница, а за ухом торчало очиненное гусиное перо. Из перекидной сумы торчали многочисленные свитки папирусов и какие-то инструменты. Каждый, кто взглянул бы на странника, опознал бы в нём иноземца, ибо сыны Израилевы ни обликом, ни одеянием на него похожи не были. На загорелом лице путника выделялись синие, как само небо, глаза, а во рту ощущалась значительная нехватка зубов.
Несмотря на усталость и не покидающее несколько дней чувство голода, иноземец был весел, и его лукавый взгляд, словно в поисках утерянной монеты быстро перебегал с одного места на другое.
– Ты кто такой? – бряцая доспехами, сурово спросил стражник.
– Я Прораб, – смиренно ответил путник и на всякий случай улыбнулся.
– То, что ты раб, я и сам вижу! – нахмурился стражник, который был настроен крайне недружелюбно.
Несколько лет назад, по недосмотру стражи, в город на осле въехал молодой мужчина в белых одеждах, который называл себя сыном плотника. Сразу же по приезду молодой человек стал проповедовать любовь к ближнему, непротивление злу, и ещё много чего. В результате начались массовые волнения. Проповедника задержали, предали суду и на всякий случай распяли, но тело таинственным образом исчезло с креста, и в недосмотре опять обвинили стражников. После этой таинственной истории большая часть стражников подверглась репрессиям со стороны городских властей, а сама стража была реорганизована в тайную стражу, ведавшую доносами на врагов истинной веры, и городскую стражу, охранявшую крепостные стены, городские ворота, а также дом Первосвященника и другие важные стратегические объекты.
– Ошибаетесь, уважаемый! – тактично поправил стражника путник. – Я не есть раб, я есть Прораб. Могу руководить строительством дома, дворца, сторожевой башни и вообще всего, что пожелаете, согласно утверждённой смете!
– Значит, ты строитель, то есть каменщик. А чего ты, каменщик, щеришься, словно сегодня День строителя священных храмов?
– Я
Непонятное слово «долгострой» почему-то обидело стражника, и последний, схватив Прораба за ворот его ветхого халата, на всякий случай потащил его в дом Первосвященника.
– Для тебя же, дурака, стараюсь! – задушевно пояснял стражник торопливо перебиравшему ногами по пыльной дороге Прорабу. – У нас ведь с этим строго: чуть что – и сразу на Голгофу, на крест, значит! А потом вас, негодяев, хорони за счёт казны, а это, что ни говори, для города чистый убыток. Так что тебе лучше сразу поговорить с Первосвященником. Он у нас главный идеолог, он же главный архитектор, строитель и казначей, а также главный аудитор и судья. В общем, градообразующая личность!
Прораб не понял, что имел в виду стражник, но на всякий случай согласился, что хоронить всяких проходимцев за счёт городской казны очень даже невыгодно.
– Скажите, уважаемый! А не исполняет ли господин Первосвященник ещё и обязанности палача? – осторожно поинтересовался Прораб, пытаясь себя морально подготовить к важной встрече.
– Нет! – уверенно ответил стражник и остановился возле высокой каменной стены, которой был обнесён большой участок земли с финиковым садом, в центре которого находился красивый дом из белого камня, с открытой террасой. – Господин Первосвященник слишком занят, чтобы исполнять обязанности палача, – терпеливо пояснил словоохотливый стражник. – Эта работа для нашего брата: кто не занят на дежурстве или патрулировании, того при необходимости и ставят к плахе. К тому же у нас в городе по существующему закону должно быть разделение между судебной и исполнительной властью!
– А кто в вашем священном городе являет собой законодательную ветвь власти?
– А я разве не сказал? Господин Первосвященник!
– Как? И законодательная власть – тоже он? – поразился Прораб.
– Я же говорю тебе, что господин Первосвященник сильно занят!
В это время открылись ворота, и стражник передал Прораба сотрудникам ОВД (Охраны Внутреннего Двора).
Дюжие охранники поставили прораба перед восседающим в высоком кресле седобородым старцем в дорогих одеждах, и допрос пошёл по второму кругу.
– Кто ты? – хорошо поставленным голосом произнёс Первосвященник и брезгливо поморщился от исходившего от незнакомца запаха.
– Я Прораб. – устало ответил задержанный.
– Ты иудей, христианин или человек неизвестного нам вероисповедания? – не поняв ответа, переспросил Первосвященник.
– Я Прораб!
– Какой такой Прораб?
– Если других нет, то я Первый Прораб! Могу руководить строительством дворца, дома, сторожевой башни и даже храма.
– Так ты каменщик! – обрадовался Первосвященник.
– Не совсем так, Ваше Первосвященство, – мягко возразил гость, которому очень не хотелось отправиться из наполненного прохладой и ароматом цветущих роз дома прямиком на обожжённую полуденным солнцем Голгофу. – Не совсем так! Я, если хотите, руководитель каменщиков, а также каменотёсов, плотников, грузчиков, стекольщиков, паркетчиков и других ремесленников.
– И какому богу ты поклоняешься, Властелин каменщиков?
– Только утверждённому Генеральному Плану и её Величеству Строительной Смете.