Клуб любителей фантастики 1968–1969
Шрифт:
Конец того же дня. Сижу в уютной кают-компании Полигона. Почти пустая комната, низкие кресла расставлены вдоль стен у откидных столиков. На экранах — диспетчерские схемы, звездные карты, лаборатории, спальни, тексты книг, киноленты и просто живые картины: бурное море, лес, подводные скалы, городская улица. Забываешь, что за стеной космическая пустота.
Тепло, приятные собеседники рядом. Один из них дает мне пояснения.
— Журналисты нас посещают часто, даже чаще, чем нужно, — говорит Физик. — В Шаре известно, что мы — форпост науки, выдвинутый в будущие века. Мы заняты делами следующей эпохи и мыслим в ее категориях — количественно-точных — не примерами, не картинками, а уравнениями. К сожалению, этот образ мышления распространяется туго, он требует умственных усилий. Не понимая математики, обыватели пытаются подменить ее своим несовершенным мозгом. И попадают впросак: ваше приключение — яркий пример. Безукоризненно выверенный до четвертой девятки, идеально запрограммированный автомат доставил бы вас сюда секунда в секунду. Но вы не доверились ему, выключили, положились на свой несовершенный ум и чуть не погибли.
Граве сконфуженно молчал.
— Во имя чего мы стараемся? Суть в том, что слепая и бессмысленная природа оказалась непредусмотрительной. Она слепила для нас симпатичный Звездный Шар, но не разрешила некое противоречие. Мы растем, расселяемся, а Шар не растет. Приходится добавлять к нему несколько тысяч миров ежегодно, так сказать, исправлять ошибки природы. И тут встает вопрос: эти новые миры надо ли лепить по образу и подобию старых? Допустим, природа штамповала для нас планеты в форме каменных шариков. А может, лучше шары пустотелые, или ячеистые, как соты, или кубы, или пирамиды, или пентагексагептаэдры? И надо ли неукоснительно придерживаться всех законов природы, стихийной и инертной? Закон тяготения, например: хорошо ли, что гравитация убывает с квадратом расстояния? Не лучше ли куб расстояния? Или четвертая степень? Или логарифм? Или неубывание? Вот это надо проверить. Как мы проверяем? Пробуем. Часть проб вы нечаянно испытали на себе. Но за это мы предоставим вам возможность трансформировать мир по собственному вкусу.
Вот сюда, пожалуйста, садитесь, на трон шефа, и командуйте. Нет, взрывать звезды мы вам не позволим, побалуйтесь с моделированием. Что вы хотите заказать: спиральный рукав или Магеллановы облака? Соберите внимание. Воображайте. Машина считывает ваши мысли и моделирует. Внимание. Включаю.
Что я заказал мысленно? Конечно, дорогую мою Солнечную систему Представил себе Солнце — ослепительный шар с пятнышками и розовой бахромой, вокруг него горошинки, катающиеся по орбитам. И отдельно те же планеты в большем масштабе — полосатый Юпитер, обязательный Сатурн с кольцами набекрень, Землю в виде глобуса, ноздреватую Луну неподалеку… Заглянул в глазок: все отразилось, как напечатанное. Мысленно дорисовал упущенные подробности, машина послушно заполнила пробелы.
— Теперь задайте принцип тяготения.
— Ну пусть будет кубический.
Забегали шарики на экране. Но что это? Горошинки катятся за рамку. Расползается планетная семья. Потерялись Нептун и Плутон, ушли куда-то в межзвездное пространство, Луна удаляется от Земли, сама Земля бредет куда-то от Солнца в сторону.
— Они вернутся. Просто орбиты вытянулись. Год получается длиннее.
— Ну и что тут хорошего? Длинное жаркое лето, длинная холодная зима.
— Орбиту можно исправить, у нас есть такие возможности.
Присматриваюсь к Солнцу. Оно вспухает и ветвится. Расцветают букеты протуберанцев — огненные пионы, астры, гортензии. Расцветают и тают, стелется багровый дым, сквозь него просвечивает зловещее красное, как догорающий уголь, светило — усохшее наше солнышко.
— Ваша звезда светит теперь как красный карлик, — поясняет Физик. — Это лучше, экономнее, стационарнее. А если вам холодно, можно придвинуться ближе.
Ну, а Земля? Здесь тоже притяжение ослабело. У людей балетная походка, плывут, как на «гигантских шагах». Травы ткнутся к небу, рожь как осока, деревья как башни. Горы стали выше, их выпирает из-под земли. И небо синее-синее, как на юге под вечер. Видимо, атмосфера прозрачная. Воздух стекает в космос, смерчи обдирают листья, птиц заносят в стратосферу. Атмосфера прозрачнее и суше — желтеют лиственные ласа, выгорают в степи травы, пустыня ползет с юга, по берегам отступающих морей полосы соли.
— Маловата ваша планета, — говорит мой наставник. — Воздух на может удержать. Вот поглядите на крупную, там благополучнее.
Гляжу на Юпитер. За ним тоже шлейф утерянных газов. Нет полос, нет красного пятна, нет непроглядных туч. Зато сквозь сероватую дымку просвечивает суша — материки. И моря их омывают.
— Вот видите: здесь потеряешь, там выиграешь. Вместо малой планеты получаете большую. И тяготение там будет привычное. Переселяйтесь.
— Как-то не хочется, — возражаю я робко.
— Давайте тогда попробуем другой вариант. Закажите линейный принцип тяготения.
Сгорбившись, согнутые тяжестью, бредут по экрану мои земляки. Вокруг груды кирпича — рухнули от тяжести здания. За городом завалы бурелома — деревья сломала тяжесть; в предгорьях — озера лавы: отяжелевшие горы проломили кору, выдавили магму на поверхность. Море голов на космодроме — толпы жаждущих эвакуироваться на Луну. А что на Луне? Там теперь тяжесть земная, голубое небо, ручьи, травка на лугах. Луна научилась удерживать и воздух и воду.
Ну, а Солнце? Могучее светило съеживается. Разлапистые протуберанцы, словно щупальца, втягиваются в его тело. Сникает розовая трава хромосферы, заплывают пятна. Солнце меньше, но блеск его нестерпим. Оно все ярче, все жарче… И вдруг оно вспухает, бежит через край, как опара. Пухнет-пухнет минуту-другую… и опадает. Разгорается, пухнет опять. В цефеиду — пульсирующую звезду — превратилось наше Солнце при новом законе тяготения.
— Вы не огорчайтесь, — говорит Физик. — Цефеиды очень надежные светила. Ваша звезда так и будет мигать миллионы лет. Даже удобно, часы проверять можно. А кроме того, вы обратили внимание на небо?
Небо в самом деле великолепное. Звезд больше, узор созвездий богаче… А прежние знакомые звезды стали ярче, некоторые даже вспыхнули.
— Для вас прямая выгода. — уговаривает Физик. — Все луны пригодны для жизни, все мелкие звезды стали солнцами. Куда больше выбор для расселения. Я бы рекомендовал вам это линейное тяготение. Хотите, мы разработаем проект?
— Спасибо, — я встаю из кресла, — очень благодарен вам за это зрелище, но мы на Земле как-то привыкли к прежнему закону тяготения.
— По ска-фан-драм!
В шлюзе мы все связались цепочкой: Граве — я — Физик — шеф — прочая молодежь. И вот мы переступаем порог и шагаем в пустоту…
Тут полагалось бы вывалиться, как парашютист вываливается из люка самолета, а космонавт из люка ракеты.
Но мы не падаем. Мы стоим на чем-то невидимом. Мы шагаем по вакууму как посуху, шагаем по прозрачному нечто. Оно прозрачнее стекла и даже воздуха. Холодные немигающие звезды горят у нас над головой, холодные немигающие звезды под ногами, отчетливые, словно камушки на дне горного озера. Ноги стоят твердо, а глазам кажется — нет ничего. И на этом ничего — гора Полигона. Тоже лежит — не проваливается, не тонет.