Клуб любителей фантастики, 2008
Шрифт:
Роман, всё ещё всхлипывая и вытирая выступившие слёзы, оценивающе посмотрел на Мишину подругу, озорно подмигнул ей и перевёл взгляд на сына.
И тут парня вдруг затрясло, он попятился, выставив, словно защищаясь, руки.
— Но ведь ты… умер!! — выкрикнул он, и в ушах Романа противно зазвенело, то ли от этого крика, то ли оттого, что он машинально прочёл вдруг на бронзовой вывеске за спиной сына.
Стилизованными под славянскую вязь буквами на ней было выбито: «Государственный Его Императорского Величества университетъ».
Ярослав Астахов
КАК
Рис. Виктора Дунько
Ещё не одевшись, Бравлин включил компьютер.
— Я говорил об этом, — произнёс он, указывая на экран. — Их корабли садятся вот здесь и здесь. И это наш единственный шанс. Да и не только наш, Слава, но и всего человечества.
Бравлин отвёл взгляд от монитора и пристально, но в то же время рассеяно глядел в любимые карие глаза.
— Нам не на кого более положиться, — продолжал он, — как только лишь на небесных братьев. Ты знаешь, Слава, я никогда не доверял русским…
— Советским, Брав, — поправила его Слава, поморщившись и вздохнув.
— Да. Именно это я и хотел сказать. Я вовсе не наезжаю на твоих предков по материнской линии. Так вот, прежний ваш режим использовал нашу страну как марионетку в своей игре. Но эти его конкуренты, которые забрали власть над нами теперь, они ещё хуже… Что делал прошлый режим? — Брав поднялся из-за стола и лёгкими пружинистыми шагами пересекал комнату. — Он откровенно вбивал всем в головы стандартный идиотизм. Шаг в сторону есть попытка к бегству. А эти? Они ведь поступают куда хитрее, не так ли, Слава? Они умеют подать свой идиотизм так, как будто ты сам его выбрал, да чего там — чуть ли даже не выдумал… Ну и вот: мы спорим о каких-то нюансах внутри теперешнего идиотизма, которые выеденного яйца не стоят, переживаем, участвуем, голосуем… Слава! Мы сделались слепцами вдвойне! А продвижение к пропасти между тем ускоряется. Всё катится псу под хвост! И, Слава, если мы с тобой сейчас не спасём наш народ, а с ним и всё человечество…
Брав снова подошёл к монитору и развернул его.
— Словом, что говорить. Вот карта. Я вычислил маршрут. Ты веришь моим расчётам? Ты понимаешь? Скажи мне, вот сейчас, пожалуйста, ещё раз: отправишься ли ты сегодня со мною, Слава… туда?
Она подошла к нему, обняла, прижалась, щекоча прядями волос.
— Да ничего я не понимаю, Брав, если честно. Ты, как всегда, говоришь много и сумбурно. Но это совершенно неважно. Я чувствую твою силу, родной мой, честный. Если с тобой — отправлюсь… куда угодно.
Это был не закат. Кровоточащая незаживающая рана простёрлась по небу от запада до востока. Как будто сам равнодушный Космос был потрясён и предостерегал двух людей, желая, чтобы они одумались. Но, видимо, эти двое были какими-то особенными, поскольку они продолжали путь. (Как странно и красиво ошибаются иногда люди!)
Последние лучи солнца покинули тусклый мир. Зато какой-то иной огонь появился внезапно из ниоткуда и принялся разгораться в небе. Сначала он был не намного ярче, нежели звёзды. Потом затмил и луну, сиявшую в третьей четверти. Серо-пепельный,
Слепящий корабль снижался. Его очертания напоминали геометризированный макет кита. По форме и по размерам.
Какое-то цепенящее чувство противоестественного охватило людей, наблюдающих за снижением звездолёта. Такого не способен выдержать воздух! Не выдержит и земля…
Но на глазах у них корабль выпустил сверкающие опоры, как будто выстрелил иглами. Концы их не достигли метёлок трав, недвижных в стылом безветрии. Корабль завис над землёю, так и не коснувшись её, и травы начали под ним никнуть.
Его чечевицеобразное тело, напоминающее глаз в пустоте треугольника (как на рисунке с масонской символикой), мигнуло ярким светом четыре раза, после чего приглушило своё сияние.
— Они зовут нас, — проговорил Бравлин, взяв руку Славы. — Вперёд! Сейчас мы договоримся. И будет рай на Земле! Мы впишемся в галактическое сообщество добрых, свободных, не отягощаемых предрассудками…
Вдруг звенящий голос его сломался. Какой-то страх, неизбывный, древний, родившийся словно из глубины костей, сковал ум. Светящееся тусклое око посреди пустыря рождало неодолимый ужас. Хотелось бежать без оглядки, да что там — упасть на землю и зарыться в ней, затихнуть навсегда, раствориться в почве…
Брав чувствовал, как удары сердца его зашкаливают. Ещё немного — и оно разорвётся.
— Вперёд же, Слава! — прохрипел он осевшим голосом.
— Не посрамим имена, данные нам родителями! Лишь трусы отступают перед поставленной целью. Сейчас мы осуществим контакт между цивилизациями Космоса и цивилизацией Земли. Я ничего не боюсь! Всё это только древние предрассудки. Так зверя отпугивает огонь, разведённый человеком. Добро, мир, светлый разум, свобода воли… я верю, что у них есть всё это — они бы не смогли выйти на просторы галактики, если бы не изжили в себе не то что зло — тень зла!
— Мне очень страшно, — произнесла Слава тихим и словно бы равнодушным, каким-то обескровленным, голосом.
— Мне тоже, — отозвался Брав, нащупывая её руку. — Но я в этот страх не верю. Я полагаюсь на разум — не на эмоции. А он мне говорит: это братья.
— Братья по разуму! — вдруг закричал Брав, решительно направляясь вперёд и увлекая за собой Славу. — Во имя добра, свободы и любви заключаю с вами союз, как с представителями цивилизации, которая уже сумела… Я верую в светлый разум! Я не боюсь! Ничто не остановит стремления человечества…
Вдруг новая звезда просияла в небе невероятно ярко. Затем нарисовала резкий вираж, пригасила своё свечение и зависла в чёрном небе меж чечевицеобразным кораблём и человеческими фигурками, так что теперь они отбрасывали двойную тень.
Тонкий свист, холодный, почти неслышимый, на грани ультразвука, прошил нервы. Одновременно с ним прочертила небо от корабля-чечевицы к диску трассирующая нить.
— Они стреляют друг в друга, — всё тем же тихим, невыразительным голосом обрекаемого на смерть прошептала Слава.