Клуб любителей фантастики, 2016
Шрифт:
Минут пять после их ухода ничего не происходило. Затем в спине поверженного монстра откинулась крышка, и из люка появилось странное существо. Оно напоминало ёжика с торчащими в стороны длинными гибкими ножками. Опытный ксенолог признал бы в нём жителя планеты Фиаза.
Какое-то время фиазиец с явным удовольствием разглядывал синее безоблачное небо, затем спустился и поспешил к пункту гиперсвязи. Вскоре он уже разговаривал с женой:
— Хвала создателю шести небес, мой контракт закончен! Только что прошла последняя схватка, сегодня же получу расчёт и поеду отдыхать в престижное место. Куда? Что ж, больше скрывать
И он тоненько завизжал, что у фиазийцев выражает высшую степень веселья. ТМ
Сор из избы
Константин ЧИХУНОВ
техника — молодёжи || № 05 (998) 2016
— Ну и где мы сейчас? — рослый и широкоплечий Смолин навис над штурманом, склонившимся над навигационным оборудованием.
— Далеко, капитан, очень далеко от Земли, — пальцы Голицына быстро бегали по сенсорным клавишам приборов. — Но к счастью, точка невозврата не пройдена. Если нам удастся правильно откорректировать вектор перехода, энергии как раз хватит для возвращения домой.
— Почему точка выхода так сильно отклонилась от заданной?
— Произошёл сбой системы навигации, капитан. Точную причину установят специалисты на Земле, а мы согласно инструкции должны попытаться вернуться в аварийном режиме. Мы тестируем новый тип корабля-разведчика уже несколько месяцев, и это не первый сбой экспериментального оборудования, но так далеко нас ещё не забрасывало.
— Так далеко ещё никого не забрасывало, — поправил штурмана капитан. — И всё же, где мы?
— На самом краю галактики, — сообщил Голицын. — Ближайшая звезда — тусклый красный карлик в окружении нескольких планет земного типа.
Дверь командной рубки бесшумно отошла в сторону, и на пороге возник третий член экипажа экспериментального разведывательного космолёта — бортинженер Курилов.
— Капитан, основные системы корабля работают нормально, — доложил он. — На полное тестирование оборудования уйдёт несколько суток.
— Проверь всё, — приказал Смолин. — Время у нас пока есть, а вот права на ошибку мы не имеем. На обратный переход нам даётся всего одна попытка.
— Капитан! — голос штурмана волнительно дрогнул. — Приборы зафиксировали очень слабый сигнал искусственного происхождения. Источник — четвёртая планета системы красного карлика.
— Содержание? — заинтересовался Смолин.
— Передача не поддаётся расшифровке, но по периодически повторяющейся записи могу предположить, что это сигнал бедствия.
— Как далеко источник?
— Пятьдесят два часа на форсаже, — сообщил Голицын после непродолжительных вычислений.
— Время у нас есть, —
Курилов сидел на полу коридора, возле снятой стенной панели. Обнажённые электронные цепи слабо мерцали огоньками индикаторных ламп. Но привычная и понятная работа сегодня не ладилась. Неизвестно откуда взявшееся раздражение мешало сосредоточиться и точно рассчитывать движения. Всегда спокойный и рассудительный бортинженер удивлялся своему состоянию и пытался с ним бороться но, несмотря на все усилия, эти попытки успеха не принесли.
А всё потому, что день не заладился с самого утра. Сначала капитан позволил себе резкое замечание в его адрес по поводу пятиминутного опоздания на завтрак. А потом ещё и Смолин одарил его насмешливо-презрительным взглядом. Бортинженер приложил немало усилий, чтобы сдержать себя и прямо в столовой не вцепиться в кадык обидчику.
В довершение ко всему эта чёртова клемма никак не хотела входить в разъём. Зло выругавшись, Курилов яростно рубанул инструментом по сплетению проводов. Посыпались искры, а техник, потеряв контроль над своими эмоциями, вскочил на ноги и несколько раз с остервенением пнул ногой пластиковую стену.
Голицын параллельно с центральным компьютером корабля проводил расчёты обратного прыжка, права на ошибку он не имел. В его руках находились не только собственная жизнь, но и судьбы товарищей.
Оставалось надеяться, что эта ошибка не проявит себя снова. Именно эта мысль не давала штурману возможности работать с полной отдачей. Червь сомнения, поселившийся в его разуме, вселял неуверенность и страх.
Страх в душе нарастал, перерождаясь в ужас, а щемящее чувство безысходности было настолько сильным, что Голицыну пришлось прибегнуть к помощи антидепрессантов.
На какое-то время штурману стало легче.
Смолин вглядывался в черноту космоса. Туда, где тусклый свет умирающей звезды окрашивал в кровь стремительно приближающуюся планету. Поведение экипажа настораживало капитана, его людей будто подменили. Прежде всегда доброжелательные, сегодня они буквально излучали ненависть и злобу.
Смолин чувствовал, что и с ним самим происходит что-то неладное. Давно забытые воспоминания снова будоражили его память, всплывали старые обиды, болезненными уколами отзывались в душе малоприятные события минувших дней. Не требовалось располагать семью пядями во лбу, чтобы понять: на экипаж корабля оказывается какое-то постороннее воздействие, усиливающее отрицательные человеческие эмоции. Возможно, самым правильным решением сейчас стало бы немедленное бегство из системы красного карлика, но до источника сигнала оставалось совсем немного, и Смолин решил его достичь.
Капитан не заметил, как собственные мысли, подобно якорю, тянут его всё глубже и глубже в чёрный омут памяти. Как в ускоренном фильме, перед ним мелькали кадры из прошлого, и он, как ни старался, не находил в них ничего радостного и светлого. Складывалось ощущение, что жизнь свою он прожил зря, и осознание этого вызывало чувство гнетущей тоски и безысходности.
Крики товарищей вывели его из оцепенения.
Голицын пил кофе в кают-компании, когда туда ввалился разъярённый Курилов.