Клуб любителей фантастики 21
Шрифт:
— Что, решили смириться? Согласились работать на оккупантов?
— Отнюдь. Они намерены протестовать, но в какой форме выразить свой протест, еще не придумали.
— Откуда ты все это знаешь? Через шпионов?
— Не совсем. Я подключился к каналам связи и прослушиваю все виде-офонные переговоры.
— А к армейским каналам ты тоже подключился?
— Да. Очень интересно.
— Ты понимаешь язык пришельцев?
— Я понимаю все языки на свете. Четырнадцать тысяч шестьсот двенадцать
— Jamen, enting er I hvert falf siker. Du taller ikke dansk.
— Og hvorfor sa ikke det? Dansk er da et smukt, melodisk sprog.
Прекрасно. Я-то думал, что кроме меня, никто на свете не владеет датским. Но я был уверен, что знаю язык, о котором Марк и слыхом не слыхивал. Древний язык под названием «латынь». На нем говорит только тайное общество — настолько тайное, что я больше ничего не стану о нем рассказывать.
— Nonne cognoscis linguam Latinan?
— Loquarne linguam Latinan? — голос Марка вдруг стал отрывистым, раздражительным. Он разразился длинной тирадой на латыни.
— Ну, как, Джим, все тонкости уловил? — спросил Марк, закончив тираду. — Понял, как я люблю Цицерона? Заметил, насколько грамотно составлены фразы?
Слушая его краем уха, я подумал, что поневоле отношусь к нему (или к ней?) как к человеку. А этого делать не следует. Марк — это не человек, а мыслящая машина с непревзойденными умственными способностями. Как бы найти им полезное применение, вот вопрос.
— Марк, скажи, ты мне поможешь?
— Всем, чем могу.
Попивая вино, я чувствовал, как его живительные токи разбегаются по телу. А главное — они здорово стимулировали мозга, пробуждали память. Мне вспомнилось одно пустяковое, казалось бы, событие, свидетелем которого я стал по пути сюда.
— Марк, сегодня я видел, как дезертировали двое солдат. А кроме них в городе сейчас есть дезертиры?
— Да, и преизрядно. Сто двадцать один… прости, сто двадцать два. Только что прибыл еще один.
— Они все вооружены?
— То есть имеют орудия убийства? Да, все. Они сбежали из патрулей, разгуливающих по городу.
Но согласятся ли они воспользоваться своим оружием? А если согласятся, что мы сможем сделать? Мысль помаленьку обретала форму. Клин клином вышибают. Ничего другого не остается.
Налив себе еще вина, я повернулся к гостеприимному электронному хозяину.
— Я хотел бы встретиться и поговорить с дезертирами. И чтобы у них было с собой оружие. Ты мог бы это организовать?
Он долго молчал — видимо, рассчитывал последствия. Но я его не торопил.
— Все готово, — сказал он вдруг. — После наступления темноты люди, у которых они прячутся, проведут их в спортивный центр. Это совсем недалеко от места, выбранного генералами для убийств.
— Ты идешь впереди меня на один шаг.
— Надо полагать. Ведь я, что ни говори, куда разумнее, чем ты. Ну, а поскольку до намеченного сбора еще не один час, не хочешь ли воспользоваться возможностью поболтать со мной? А то я уже тысячу лет, а то и больше, не имею представления о том, что творится в Галактике.
Тот день и вечер были для меня необычны. Память у Марка оказалась весьма внушительной, какой ей и полагалось быть, и я узнал от него много интересного. Но на один вопрос он так и не сумел мне толком ответить: где родилось человечество?
— Как и ты, Джим, я знаю только мифы, легенды… Будто бы человечество появилось на планете под названием не то Грязь, не то Земля. Но в моей памяти, увы, нет ее координат.
— Да я просто так спросил, не расстраивайся. Но мне кажется, пора идти. Приятно было с тобой потолковать.
— И мне. Заходи в любое время.
— Обязательно зайду. Скажи, ты можешь выключить свет, когда я буду на верху лестницы?
— Запросто. Ты даже не представляешь, как тут все автоматизировано.
— А с электричеством нет проблем?
— Смею тебя заверить, никаких. Первое чувство, которое я познал, — это тяга к выживанию. В моем распоряжении вся электроэнергия города, загородные электростанции, аварийные батареи и бензиновый генератор, который можно завести в течение десяти минут. За меня не беспокойся.
— Не буду. Пока.
Я поднялся по длинной лестнице и, как только дотронулся до двери, все лампы погасли. Притворив дверь, я осторожно выглянул и, не обнаружив патрулей, распахнул. Стирнер и Ниби сидели на скамье, дожидаясь меня.
— А вы не боитесь, что враг наткнется на вас после наступления комендантского часа?
— Не о чем беспокоиться, — ответил Стирнер. — Из армии сбежало столько солдат, что патрулирование, по всей видимости, прекращено. Военные не покидают базы и здания муниципалитета. Ну, расскажи, о чем ты говорил с Марком Четвертым?
Стирнер и Ниби даже дрожали от возбуждения.
— Да, собственно, о пустяках. Но Марк оказался очень гостеприимен. Кстати, у него там припасено два-три ящика отменнейшего вина…
— Я верю всему, что говорят о Марке Четвертом, — сказал Стирнер, в Ниби кивнула. — Но мне жаль, что он не помог тебе решить проблему казней.
Я часто заморгал.
— Откуда ты знаешь? Я ничего подобного не говорил!
— А зачем говорить? Марк Четвертый прекрасно знает, что с этой проблемой мы справимся сами. И мы с ней справимся. Решение уже принято. Завтра на место казни соберется весь город. Мы заслоним приговоренных собой.
— Благородно, но бессмысленно. Вас попросту перестреляют.