Клуб маньяков
Шрифт:
А может быть, мне просто не захотелось салата из Маргариты, будоражившей меня весь вечер, и привычной женщины, женщины, с которой у меня никогда не бывает ни досадных сбоев, ни откровенно божественных минут. Вот так, сразу, не захотелось салата. А вот если бы, сначала Маргарита, а потом Маргарита с Верой, потом Вера, потом Вера с Маргаритой...
Девушки не успели мне ответить: из спальни раздался дикий крик Ларисы.
– Классно кончает, на всю катушку, – хмыкнул я удовлетворенно. – Мне нравиться.
– Это Митька ей плечевую кость размозжил, – не согласилась
– Вы оба правы... – порозовела Маргарита.
«Вот ненасытная, – подумал я, попивая коньячок. – Не помрет, пока все на свете не попробует... А может быть, так и надо жить... Ведь появились мы на свет не кирпичами, а людьми... И на время, на короткое время появились.
...А что такое все попробовать? Все попробовать из еды, потом из любви, потом везде побывать... Потом убить женщину, мужчину и ребенка... Нет, не правильно рассуждаю. Не в ту степь.
Все попробовать из еды... Это что – все от черной икры до навоза? А из любви все попробовать? От прекрасной женщины до ослиного пениса? Идеотизм. Нонсенс.
А если нельзя всего на свете попробовать, не стоит все на свете пробовать, то значит, надо где-то остановиться. А если надо где-то остановиться, то зачем идти, зачем пробовать? Где родился, там и пригодился. На ком женился, на той и запропастился.
Вот и получается – или все, или ничего. И что самое смешное: получается, что все здесь присутствующие, в том числе и я, движемся по направлению к ослиному члену... Ха-ха-ха!
– Ты чего? – Вера положила подбородок мне на плечо. Глаза ее были лукавыми...
– Так... Задумался о жизни...
– А что ты думаешь насчет предложения Маргариты?
– Ты же знаешь, мне на все надо настраиваться... Понимаешь, сначала надо создать духовную среду, в которой все это будет происходить. Давай, в следующую субботу?
– А как ты насчет участия Викеши? – спросила Маргарита, влившись своими глазами в мои глаза. Мы смотрели друг на друга, совсем как жених и невеста смотрят друг на друга, топчась в двух шагах от брачного ложа.
– Какого Викеши?
– Моего мужа...
Я вспомнил худощавого розовощекого юношу. Растительного мужа Маргариты. Красивый мальчик... Тамагоча.
– А...
– Ты не рефлексируй! – предвосхитила вопрос адвокатша. – Под одеялом многие вопросы решаются проще... Ну, так как?
– Подумать надо. Я все это время о тебе практически мечтал. А ты в довесок Викешу своего предлагаешь...
– Ты двадцать лет живешь в Москве, а от своего провинциального прошлого избавиться не можешь... Бедняжечка, – дотянувшись через Веру рукой, погладила меня по щеке Маргарита.
Я остановил взгляд на ее груди и подумал, что в свете принятых решений я вправе познакомить с ней (с грудью) свою ладонь.
Но Вера явно не хотела торопить событий. Или еще не продумала принципов построения нашей будущей шведской семьи. И не определила иерархии, которая могла бы ее удовлетворить.
Глупая. Ежу понятно, кто будет сверху. Во всяком случае, не она, безынициативная и неспособная принимать решения без участия матери. Но я обещал ей, что в эту ночь будет править она.
– Вы забыли, зачем мы
– Да, ты права, – согласился я. – Где наши герои? Антракт уже давно закончится, а сцена пуста.
Не успел я договорить, как из спальни показались Воронихины. Они были окровавлены с ног до головы. Митька бледный (не меньше литра крови потерял, точно), темно улыбаясь, вел свою жену под руку. Под правую руку. Левая рука Ларисы, вся в красно-синих пятнах, висела плетью...
– Эй, мужик, вставай, конечная станция! Ты, что, пьяный? – услышал я голос, явно принадлежавший провинциальному милиционеру.
Услышал, открыл глаза и увидел себя в электричке. Взглянул в окно и увидел знакомую железнодорожную станцию. Станцию Фрязево. Мне все приснилось! Вот дела!
Глава 6. Уши малинового цвета. – Жара, пустыня, саксаул и черепаха. – Кто заказал? – Шакал, как явление. – Вошли в раж...
Разбудивший меня милиционер расстроился – от меня даже пивом не пахло. И ушел, огорченный, сказав, что поезд уйдет назад, в Москву, через полчаса с небольшим.
Я посидел несколько минут, приходя в себя. Такого явственного сна мне никогда видеть не приходилось. Красно-синяя, висящая плетью рука Ларисы, бледно-серое лицо Виктора, бесподобный вкус утки, пропитанной яблочным ароматом, белоснежная шейка возбужденной Маргариты стояли у меня перед глазами.
«Все это переживания последних дней, – подумал я, в конце концов. – Подсознание пытается успокоить меня, старается превратить происходящее в фарс...
Однако, как все явственно виделось. До последней клеточки ощущал себя маньяком... Хотя какой из меня маньяк-мучитель? Я за всю свою жизнь никого не убивал. Только две руки сломал, ну, еще по физиономии десятку личностей от души надавал. Не нравиться мне в человеческом теле ковыряться... Куда лучше спокойного уравновешенного самодовольного мещанина взять за жабры, встряхнуть как следует, встряхнуть и выпустить наружу его жиденькую духовную материю. Чтобы почувствовал, что живет. Что не рыба он безмолвная, а существо высокоорганизованное, существо, предназначенное чувствовать не как рыба, а как человек, божественное создание... И думать, как человек...
Пивка, что ли попить? Да билет до дома надо брать... Нет, до Валентиновки. Пройдусь пешочком – погодка отличная».
Валентиновка – это следующая станция после нашей. Если считать от Москвы. От нее до нашего дома минут пятнадцать небыстрым шагом. Последняя треть пути проходит по уютной, железнодорожной лесополосе, по которой я частенько гуляю с Наташей. Сначала катал на коляске, сказки рассказывая, а теперь все больше на шее вожу.
Доехав до Валентиновки без проблем и неожиданных сновидений, я пошел к дому, и только подойдя к нему, понял, что мне просто необходимо взять бутылочку вина на вечер. Чтобы много не думать. О своем сумасшедшем сне, о Вериной природе, о том, что при увольнении сказать товарищам по институту и вообще о своей непутевой жизни.