Клуб маньяков
Шрифт:
– Расскажу, вот только посуду помою.
– Я сама помою, – неожиданно для себя предложила Наташа. – А ты пока придумывай дальше.
И потащила тарелки на кухню, наверняка, соображая по пути, стоит ли так баловать отца. А я опять провалился в свои невеселые мысли:
«А может быть, это обычная паранойя? Может быть, я все выдумываю? Бред преследования? И этот парень ждал вовсе не меня? Сумасшедший какой-нибудь? Кто-то говорил, что сейчас повсюду сумасшедших на лето выпускают. В отпуск до зимы... А зимой опять собирают, чтобы не замерзли... Все может быть. И потому не надо делать лишних телодвижений... А если убьют, значит,
– Все, помыла! – вошла в комнату дочь. – Что там дальше у Леры было?
– И поползла Леруня к ближайшей железнодорожной станции. – Продолжил я, усадив девочку на колени. – И пока шла, думала, как на поезд попасть. И придумала. Она была грамотная, начитанная черепаха и потому знала, что в руки взрослым лучше не попадаться – некоторые из них могут запросто ароматный черепаховый суп сообразить...
– Ты соображал?
– Да, вот, приходилось... – виновато вздохнул я.
– Правда? – отодвинулась от меня Наташа.
– Да... Кушать очень хотелось... Однажды, когда я пустыне потерялся, и сам чуть не умер...
Наташа знала, что я много лет проработал геологом в диких горах и пустынях и мне иногда (когда кончались продукты) приходилось есть птиц, сурков и даже ядовитых змей. И потому простила меня и потребовала рассказывать дальше.
– И потому черепаха Лера решила найтись какому-нибудь маленькому мальчику или девочке. Она знала, что все маленькие дети очень добрые и почти никогда никого не обижают.
– Ну-ну, – чуть не покраснела Наташа. – Не обижают...
– На железнодорожную станцию черепаха Лера выдвинулась ночью, – продолжил я рассказ. – Побродив туда-сюда, нашла себе наблюдательный пункт в вокзальном здании, а точнее, в его подполье, из вентиляционного окошка которого перрон был как на ладони. Она была холоднокровная черепаха, потому что все черепахи холоднокровные. И посему не спешила, действовала наверняка. Подбирая себе временного хозяина, она просидела у окошка много дней, пропустила много поездов. Однажды ночью, когда она вылезла из своего убежища пощипать травки, ее чуть не съел забежавший на станцию шакал...
Шакал... Джакол по-английски... А, может быть, он? – опять распался я надвое.
Шакал – это явление в моей семейной жизни. Когда моя любимая женушка сидела в послеродовом декрете, он приходил к ней раз в неделю... С букетом цветов и коробкой цветов. И уходил аккурат перед моим приходом. Специально уходил так, чтобы встретиться со мной по дороге на станцию, встретиться, чтобы одарить меня откровенно неприязненно-ехидным взглядом исподлобья. Хотя, какого исподлобья – лба у Шакала не существовало вовсе. Скошен был начисто. Его отец, двоюродный брат Светланы Анатольевны, был препротивнейшим алкоголиком. Не тихим, вдумчивым и по-своему интеллигентным, как большинство русских алкоголиков, а именно препротивнейшим. Выпив, он начинал ко всем приставать как банный лист, крайне одобрительно хлопать по плечам, скандалить, целоваться, сквернословить, и, в конечном счете, нарывался рожей сначала на чей-нибудь кулак, а потом и на повсеместный асфальт. Из-за него отец Светланы Анатольевны, боевой летчик, не стал генералом: ценой лампасов он вытащил этого неприятного типа из тюрьмы, в которую тот попал, будучи курсантом летного училища. Умер тип в Севастополе. Жена время от времени интернировала его на балкончике, откуда он благополучно слетел на цветочную грядку.
А Шакал был тихий и настойчивый, он делал карьеру
– Чего там она отрежет? Ты опять, папа, задумался?
– Чуть-чуть. Жду маму с работы, понимаешь? В это время ее уже привозили. На чем мы там остановились?
– Черепаха Лерка добралась до Сантьяго.
– А... ну, конечно... В Сантьяго, чилийской столице, Лера уползла от матроса, который уже стал ей почти родным. Но долг – есть долг, цель – есть цель и черепаха Лера, пролив несколько горсточек слез, покинула своего товарища. Она уже знала, что делать. Найдя укромный безлюдный берег, она... она... она... начала строить плот.
– Замечательно! – улыбнулась Наташа. – Черепаха строит плот! Тюк-тюк топором и готово.
– Ну, не строить... Ты была когда-нибудь на морском берегу? Там столько всякого мусора со всего света и найти что-нибудь похожее на черепаший плот – пара пустяков. И она нашла прекрасный пенопластовый, совсем черепаший плот, проделала в нем пять дырочек для надежного закрепления ног и хвоста, дождалась прилива с попутным ветром и поплыла...
Ты вот скептически на меня смотришь... – опередил я Наташу, приготовившуюся высказать свое «фи!» по поводу целенаправленных путешествий на плотах. – Ты думаешь, плот в океане, что щепка – не знаешь, куда поплывет? А наша Лера еще в своей родной пустыне вычитала, что точно от этого места близ Сантьяго до Черепашьего острова протягивается замечательное своей быстротой морское течение... И она поплыла.
...Хотя мне и казалось, что происходит что-то не то, я не мог ревновать Веру к Шакалу – родственники, все-таки. Однако несколько месяцев назад Светлана Анатольевна рассказала мне, вернее, зачем-то допустила утечку информации, и я узнал, что Шакал жил у них в Королеве. В то время, когда учился на первом-втором курсах своего института. Вера в этот период училась в девятом-десятом классах.
Потом я еще кое-что узнал. Это было противно. Узнал и воочию представил, как этот узколобый механизм добивается своего... Целых два года добивается, день за днем, слово за словом. Добившись, поставил родителей Веры в известность. Но ему отказали. Родственник, мол.
А Шакал лишь усмехнулся. Ему было все равно. Он получил свое. И вообще ему нравятся высокие дородные женщины. Я видел его жену. Она смотрела на меня с ироничной жалостью. Значит, он и ей рассказывал, что Вера вешалась ему на шею, и он едва от нее избавился...
Он способен на все. Я знаю таких людей. «Ты думаешь, я тупица со скошенным лбом? – говорят они беззвучно очередному сопернику. – Думай, думай, умник, а я с тобой посоревнуюсь. Нет, это соревнование не будет дракой или спором. Оно будет длиться долго. Я буду выковыривать у тебя из-под ног песчинку за песчинкой, я слово за словом буду разрушать твою репутацию. Мне не нравятся скоротечные драки и диспуты, я в них теряюсь. Месяцы, годы – вот моя стихия. Кто, кроме меня может добиваться своего годами? Вы привыкли наскакивать и бежать дальше, если не получилось. А я – это та капля, которая точит камень».