Клуб Мефисто
Шрифт:
— Так почему же, черт возьми, ее никак не разыскать?
— По-моему, она не хочет, чтобы ее разыскивали.
— Ладно. А что новенького о ее двоюродном братце Доминике Соуле?
— О, тут совсем глухо.
— Похоже, сегодня у тебя нет хороших новостей, так?
— Я раздобыл копию его личного дела из Путнэмской академии. Есть такая школа-интернат в Коннектикуте. Его зачислили туда в десятый класс, и он пробыл там полгода.
— Значит, тогда ему было лет пятнадцать-шестнадцать?
— Пятнадцать. Он закончил там учебный год и должен был вернуться осенью. Но он так и не появился.
— Тем
— Точно. Отец паренька только-только умер, и доктор Соул забрал его на лето к себе. А в сентябре, когда мальчишка не вернулся на учебу, в Путнэмской академии его хватились и стали разыскивать. В конце концов они получили письмо от матери паренька — она писала, что забирает его из школы.
— Где же он учился потом?
— Понятия не имею. В Путнэмской академии говорят — они не получали никаких запросов по его личному делу. Вот и все, что мне удалось о нем раскопать.
— А как насчет его матери? Где она?
— Без понятия. О ней вообще ничего не известно. Да и в школе ее ни разу не видели. Все, что у них есть, — письмо за подписью Маргарет Соул.
— Такое впечатление, что эти люди — призраки. Двоюродный братец. И его мать.
— Да, кстати, я раздобыл школьную фотографию Доминика. Правда, не думаю, что она нам поможет, ведь на ней ему всего пятнадцать.
— Как он выглядит?
— Красивый паренек. Светловолосый, глаза голубые. И, как говорят учителя, весьма одаренный. С большими способностями. Но в его личном деле есть одна примечательная запись — похоже, у него не было друзей.
Джейн наблюдала, как госпожа Бонджерс утешает коз. Она подошла поближе к сбившимся в кучу животным и принялась ворковать с ними — в том самом темном хлеву, где двенадцать лет назад кто-то вырезал на стенах странные знаки. Возможно, он же потом вырезал их на теле женщины.
— Ах да, вот еще кое-что любопытное, — продолжал меж тем Фрост. — У меня как раз перед глазами заявление о приеме паренька в школу.
— Ну и?..
— В этом заявлении есть раздел особых заметок, заполненный его отцом. Пишет, что Доминику впервые предстоит учиться в американской школе. Поскольку большую часть жизни он провел за границей.
— За границей? — Джейн вдруг почувствовала, как у нее участился пульс. — Где?
— В Египте и Турции. — Фрост выдержал паузу. И вслед за тем многозначительно прибавил: — А еще — на Кипре.
Джейн снова повернулась к стене хлева. И взглянула на вырезанную надпись: «RXX–VII».
— Ты где сейчас? — внезапно спросила она.
— Дома.
— У тебя там есть Библия?
— А что?
— Хочу, чтобы ты кое-что для меня уточнил.
— Сейчас спрошу у Элис, где она лежит. — Джейн услышала, как он позвал жену. Потом послышались шаги, и наконец Фрост сказал: — Версия короля Якова годится?
— Сойдет. А теперь загляни-ка в содержание. И скажи, какой раздел начинается с буквы «R».
— В Ветхом Завете или в Новом?
— В обоих.
Она услышала в телефоне, как зашуршали страницы.
— Так… Книга Руфь. Послание к Римлянам. А еще — Откровение. [27]
— Теперь зачитай из каждого раздела главу двадцатую, стих седьмой.
— Ладно, сейчас глянем. Так, в Книге Руфь двадцатой главы
— А в «Римлянах»?
— Они заканчиваются на шестнадцатой.
27
По-английски соответственно — Book of Ruth, Epistles to the Romans, или Romans, и Revelation.
— Ну а с Откровением что?
— Погоди. — Снова зашуршали страницы. — Есть. Откровение, глава двадцатая, стих седьмой: «Когда же окончится тысяча лет, сатана… — Фрост запнулся. Голос его перешел на шепот: —…сатана будет освобожден из темницы своей».
Джейн чувствовала, как громко бьется ее сердце. Она посмотрела на стену хлева. На вырезанного там человечка с мечом. Это не меч. Это — коса.
— Риццоли! — окликнул ее Фрост.
— Кажется, мы теперь знаем, как зовут убийцу, — проговорила Джейн.
31
Из мрачного подземелья базилики Святого Климента доносился рокот бурного потока. Лили осветила фонариком железную решетку, преграждавшую вход в туннель, — луч света скользнул по древней кирпичной кладке стен и упал на мерцающую поверхность подземной речушки под нею.
— Под базиликой находится подземное озеро, — сообщила она. — А здесь протекает подземная речка, она никогда не пересыхает. Под Римом простирается другой мир — туннелей и катакомб. — Она обвела взглядом изумленные лица, обращенные к ней в полумраке. — Так что, когда поднимемся наверх и вы будете прогуливаться по улицам, вспоминайте об этом. О мрачных потайных местах у вас прямо под ногами.
— А можно взглянуть на речку поближе? — полюбопытствовала одна дамочка.
— Да, конечно. Я посвечу, а вы по очереди можете заглянуть через решетку.
И вот туристы из группы Лили, тесня друг дружку, стали один за другим продираться у нее за спиной к решетке, силясь заглянуть в черную глубину туннеля. На самом деле смотреть там особенно было не на что. Но когда приезжаешь туристом в Рим, и, может, один-единственный раз в жизни, невольно считаешь святым долгом осмотреть все городские закоулки. Сегодня Лили сопровождала группу только из шести человек — двоих американцев, двоих англичан и парочки немцев. Народ не самый щедрый — за сегодняшний день чаевых ей перепадет наверняка негусто. Да и что можно ожидать от промозглого январского четверга? Сейчас единственными посетителями лабиринта были подопечные Лили, и она, решив никого не подгонять, позволила всем подойти вплотную к решетке, что они по очереди и делали, задевая ее шуршащими плащами. Из туннеля тянуло сыростью — затхлым запахом мокрой земли и камня. Запахом веков минувших.
— А для чего служили эти стены раньше? — поинтересовался немец.
Лили классифицировала его как человека делового. Ему было примерно шестьдесят, и он прекрасно говорил по-английски, да и пальто на нем было превосходное — от «Берберри». А вот его жена, как показалось Лили, изъяснялась по-английски не очень, потому как за все утро не проронила почти ни слова.
— Когда-то, еще во времена Нерона, это были фундаменты зданий, — пояснила Лили. — Но во время великого пожара шестьдесят четвертого года от Рождества Христова все дома в округе сгорели дотла.