Клуб Мефисто
Шрифт:
— Наконец-то мы вас нашли, — сказал он.
Лили выпрямилась, вскинула подбородок. Уж если суждено заглянуть в лицо дьяволу, она сделает это только с высоко поднятой головой.
— Так где же он? — спросил немец.
— Кто?
— Доминик.
Лили посмотрела на него с изумлением. Такого вопроса она никак не ожидала.
— Где ваш двоюродный брат? — проговорил он.
Она недоуменно покачала головой.
— Это разве не он вас послал? — спросила она. — Убить меня.
Немец взглянул на нее с не меньшим удивлением. И подал знак одному из тех мужчин, что стояли позади нее. Девушку схватили за руки — от неожиданности она вздрогнула — и, заломив их ей за спину, защелкнули
— Вы пойдете с нами, — приказал немец.
— Куда?
— В безопасное место.
— Значит… вы не собираетесь…
— Убивать вас? Нет. — Он подошел к алтарю и открыл потайную створку. За нею был вход в туннель, о существовании которого она никогда не знала. — Но кое-кто вполне может это сделать.
32
Лили смотрела в затонированное окно лимузина на проносящиеся мимо пейзажи Тосканы. Пять месяцев назад она ехала на юг по этой же дороге, правда, при других обстоятельствах — в грохочущем грузовике, с небритым типом за рулем, у которого только и было на уме — как бы поскорее забраться к ней в трусики. В ту ночь она была голодная и вконец уставшая; ноги ее ныли, потому что полночи пришлось идти пешком. И вот опять та же дорога, но на этот раз машина двигалась на север — обратно во Флоренцию. И на сей раз она путешествовала не автостпом, а роскошно. Куда ни глянь — все дышит роскошью. Обивка из натуральной черной кожи была мягкой — почти как человеческая. В кармане переднего сиденья — поразительно разнообразная подборка газет: последние выпуски «Интернэшнл геральд трибюн», лондонской «Таймс», «Фигаро» и «Коррьере делла Сера».
Из обогревателя веяло теплом, в баре стояли бутылки с газированной водой и вином, а также фрукты, сыр и крекеры. Пусть удобная и роскошная, это все равно тюрьма, так как дверь открыть она не могла. От водителя и другого пассажира на переднем сиденье ее отделяло пуленепробиваемое стекло. За два часа, пока они ехали, ни один из них на нее даже не оглянулся. Может, они просто роботы? Девушка видела только их затылки.
Она повернулась и посмотрела в заднее стекло на ехавший за ними «Мерседес». И увидела, что немец тоже смотрит на нее — через лобовое стекло своей машины. Итак, ее сопровождали на север трое мужчин в двух дорогущих автомобилях. У этих людей есть средства, и они знают, что делают. Кто она против них?
«Я даже не знаю, кто они такие».
Зато они знали, кто она. Смогли же они ее вычислить, несмотря на то, что последнее время девушка была очень осторожна.
Вскоре лимузин свернул с шоссе. Значит, путь их лежал не во Флоренцию. В самом деле, теперь они продвигались по холмистой сельской местности Тосканы. Солнце почти зашло, и в сгущающихся сумерках Лили едва различала лепившиеся к склонам холмов виноградники и осыпающиеся каменные стены давно заброшенных домов. Почему они выбрали именно эту дорогу? Ведь здесь кругом одни только старые фермы.
Может, им это и надо? Здесь не будет никаких свидетелей.
Ей очень хотелось верить немцу — ведь он сказал, что собирается отвезти ее в безопасное место, — хотелось так сильно, что она даже немного успокоилась во время поездки, в окружении всей этой роскоши. И вот сейчас, когда лимузин свернул на грязную частную дорогу, она вдруг почувствовала, как у нее бешено заколотилось сердце и вспотели ладони, так, что ей даже пришлось вытереть их о джинсы. Между тем стало совсем темно. Скоро они выведут ее в поле. И всадят пулю в лоб. Вчетвером они живо справятся со своим черным делом — и могилу выкопают, и бросят ее туда.
А земля в январе, должно быть, холоднющая.
Лимузин въехал на пригорок, петляя меж высоких деревьев и упираясь светом передних фар в сучковатые кустарники, сплоченные в густой подлесок. Лили даже заметила, как в кустах полыхнули огненными искорками глаза зайца. Затем деревья расступились, и лимузин остановился возле железных ворот. Над панелью двусторонней оперативной связи на ограде блеснул объектив камеры наблюдения. Водитель опустил стекло и сказал по-итальянски:
— У нас посылка.
Вспыхнули слепящие прожектора — и объектив видеокамеры запечатлел всех пассажиров лимузина. Вслед за тем ворота открылись.
Они въехали в ворота — «Мерседес», проделавший с ними весь путь от Рима, по-прежнему двигался следом. Только сейчас, когда глаза Лили снова пообвыкли в темноте, она заметила статуи и аккуратно подстриженные кусты, живой изгородью обрамлявшие посыпанную гравием подъездную аллею. На другом ее конце возвышалась освещенная огнями вилла. Лили придвинулась к окну и принялась с изумлением разглядывать каменные террасы, громадные каменные урны и высокие кипарисы, похожие на острые черные пики, нацеленные в небо. Лимузин остановился у мраморного фонтана, который, поскольку не работал зимой, казался спящим. «Мерседес» припарковался рядом, из него вышел немец и открыл ей дверцу.
— Мисс Соул, прошу в дом.
Лили взглянула на двух мужчин, стоявших слева и справа от немца. Эти люди не давали ей ни малейшего шанса улизнуть. Ей ничего не оставалось, как идти с ними. Она выбралась из машины, почувствовав, как от долгой езды у нее затекли ноги, и, неловко ступая, последовала за немцем по каменной лестнице на террасу. Холодный ветер поднял с земли прошлогоднюю листву и принялся бросать ее в разные стороны, точно горстки пепла. Не успели они подойти к парадной двери, как та открылась сама, и на пороге показался пожилой мужчина. Лили он удостоил всего лишь беглым взглядом, а потом перевел глаза на немца.
— Комната для нее готова, — проговорил он по-английски с итальянским акцентом.
— Я тоже останусь, если не возражаете. Он приедет завтра?
Старик кивнул:
— Ночным рейсом.
«Кто приедет завтра?» — удивилась Лили.
Они поднялись на второй этаж по лестнице с восхитительной балюстрадой. Когда их компания быстрым шагом проходила мимо гобеленов, украшавших каменные стены, декоративная ткань заколыхалась и зашуршала, соприкасаясь с камнем. Лили не успела оценить эти произведения искусства по достоинству: мужчины вели ее по длинному коридору, увешанному портретами незнакомых людей, которые будто бы следили за каждым ее шагом.
Пожилой мужчина отпер тяжелую дубовую дверь и жестом предложил войти. Лили прошла в спальню, где кругом были массивная темная мебель и толстый бархат.
— Это только на одну ночь, — пояснил немец.
Лили обернулась и вдруг поняла, что в комнату за нею никто не вошел.
— Что же будет завтра? — проговорила она.
Дверь закрылась, и Лили услышала, как в замке повернулся ключ — ее заперли.
Оставшись одна, Лили подошла к тяжелым гардинам, раздвинула их и увидела за ними зарешеченное окно. Она попыталась отогнуть прутья — тянула и давила, пока у нее не занемели руки, однако ж прутья были чугунные и закрепили их на совесть, а она была очень слаба — кожа да кости. В отчаянии Лили отвернулась от окна и принялась осматривать свою бархатную темницу. Она увидела огромную кровать резного дуба под темно-красным балдахином. Потом ее взгляд скользнул вверх, к высокому, обшитому деревом потолку, украшенному резными фигурками херувимчиков и переплетением виноградных лоз. «Хоть здесь и тюрьма, — подумала Лили, — но в такой красивой спальне я, черт возьми, ни разу не спала. Такие покои вполне подошли бы для Медичи».