Клуб Одиноких Сердец
Шрифт:
— Роберт! — выкрикнула Руби. — Ты пришел!
Она отшвырнула руку Мартина, словно это была использованная салфетка, и призывно замахала мужчине. Лу и Мартин обернулись навстречу пришельцу. Роберт направился к их столику. Он шел легкой, пружинящей походкой, небрежно перекинув через плечо пиджак. Роберт Томпсон. Костюм в тонкую полоску. В манжетах рубашки поблескивают дорогие запонки. Волосы тоже сияют от дорогого геля. Элегантный мужчина, истинное воплощение аристократического стиля, манекен с витрины «С&А».
— Привет, малыш. —
— Да, — сказала Руби. — Но ты можешь взять порцию Мартина, он к своему пиву еще не прикасался. Ты ведь любишь «Спешел»?
— Конечно, — кивнул Роберт.
Мартин смолчал, когда Руби отняла его последнюю пинту и подсунула кружку своему новому другу. Потом она вскочила и усадила Роберта на свое место, а сама примостилась на ручке кресла, как покорная женщина возле доблестного рыцаря, отвоевавшего ее в суровом поединке.
— Мартин, это Роберт, — представила Руби.
Роберт слегка шевельнул бровью, обозначая приветствие.
— А это Лу.
Он поцеловал ей руку.
— Извини, Руби, пришлось задержаться в конторе, — начал Роберт. — Совсем замотался. Устал как черт, поскорей бы домой и в постель. — Он подмигнул Мартину: дескать, понимаешь, о чем я? — Ну, ребята, и что же вы тут обсуждали такое важное?
Лу открыла было рот, но Руби быстро перебила ее:
— Так, ерунда всякая, ничего интересного. Лучше расскажи, как прошел твой день? Как продвигается то дело с ложным водопроводчиком? Тебе удастся его выиграть?
Роберт по-хозяйски стиснул коленку Руби и разразился обличительной речью, словно выступая перед судом присяжных. Один из его клиентов, отъявленный мошенник, прикинулся водопроводчиком, заявился к пенсионерке и убедил старушку, что отопительная система у нее в доме нуждается в срочном капитальном ремонте, выманив таким образом у пожилой женщины все ее сбережения.
— Теперь он все отрицает. Ну, врет, конечно, сукин кот, внаглую, — сказал Роберт. — Но я думаю, что смогу убедить суд в его невиновности. Старая леди в полном склерозе, ни черта не помнит — ни когда он пришел, ни как подписывала чек на сорок тысяч фунтов. Я так считаю: коль скоро бабуля не может толком уследить за своими капиталами, то нечего ей и небо коптить да денежки попусту тратить. Верно я говорю, Марти?
Мартин в ужасе отшатнулся от адвоката.
— Мне он не понравился, — сказал Мартин после того, как адвокат упаковал Руби в «порше-бокс-тер» цвета «ночная дымка» и умчал ее в свою квартиру в Ислингтоне.
— Дело в машине? — спросила Лу.
— Конечно нет, — раздраженно сказал Мартин. — Дело в истории про хитрого водопроводчика и доверчивую бабулю. Он пытается избавить преступника от заслуженного наказания, и плевать ему на справедливость.
— Это его работа, — сказала Лу.
— Знаю. И все равно — работа работой, а обижать слабого и беззащитного человека, да еще с таким циничным равнодушием, — нехорошо. Я бы так не смог. — Мартин укоризненно поцокал языком. — Господи, я говорю как высокомерный кретин, да?
— Нормально. Мне он тоже не понравился.
— Кстати, —
— Мы же подали, — напомнила ему Лу.
— Э-э… да, но там было несколько другое… — Мартин смешался и отступил, прикрывшись возмущением по поводу манер Роберта: — Он выхлебал все мое пиво!
По дороге домой Мартин все пытался понять, кого ему напоминает Роберт. Эти картинные позы. Этот внешний лоск и преувеличенно-старомодная куртуазность, ничуть не помешавшая ему плюхнуться на место Руби, когда та стала усаживать поудобнее своего красавца.
За те десять минут, что Роберт провел в баре, ворвавшись туда непрошеным гостем, словно плохая пародия на Зорро, он полностью завладел разговором. Роберт сыпал историями из адвокатской практики, в которых он неизменно представал в образе этакого изворотливого лиса, помогающего шалунишкам-клиентам ускользнуть из цепких лап правосудия. Этакий Робин Гуд наоборот. Руби была в полном восторге, она слушала разинув рот, повизгивала и прихлопывала в ладоши после каждой новой байки о том, как находчивость и остроумие спасали отважного героя от, казалось бы, неминуемого провала. Роберт болтал не умолкая, умудрившись при этом еще и прикончить целую пинту пива. Mapтин только диву давался; впрочем, благодарности за принудительный отказ от своей законной выпивки он так и не дождался.
Лежа на диване, Мартин пристально смотрел в потолок на запыленный, словно подернутый благородной сединой китайский абажур, и вдруг его осенило: как и Флетт, Роберт напомнил Мартину его собственного отца, а поведение Руби — поведение мамы. Тот же восторженный щебет, суетливые движения и нервное хихиканье. Мама вечно порхала вокруг отца, точно крохотный астероид возле величавой, сияющей ослепительным светом звезды. До тех пор, пока отец не решил, что поклонения жены ему мало, и не начал встречаться с молоденькой секретаршей.
Вот почему он с первого взгляда невзлюбил Роберта. Обычно на публике отец обращался к Мартину с точно таким же высокомерным кивком-приветствием, как и адвокат сегодня в баре. В детстве Мартину казалось, что для отца он был центром вселенной, и лишь много лет спустя он понял: ребенок служил папе в качестве приманки. Женщины гораздо охотнее заговаривали с мужчиной, везущим по дорожке парка коляску с очаровательным карапузом. А очаровательный карапуз не сможет рассказать маме, чем папа занимался в кустах с незнакомыми тетеньками.
В старших классах школы, когда Мартин стал почти таким же высоким, как и отец, и гораздо более симпатичным, по утверждению мамы, у отца появилась привычка всячески подчеркивать недостатки сына, стоило кому-нибудь сказать о нем доброе слово. Если учителя хвалили Мартина за его успехи на теннисном корте, отец, мило улыбаясь, обязательно говорил: «Надо же, а дома он у нас такой увалень» — и ерошил волосы на голове сына. Со стороны это выглядело как тихая родительская гордость, но подсознательно Мартин чувствовал: отец пытается поставить его на место.