Клуб одиноких зомби

Савина Екатерина Ивановна

Сначала мое Я пыталось объять необъятное, потом оно выделило небольшую часть системы, а точнее несколько звеньев сложной информационной цепи: непосредственно звено Кирилловой и те, с которыми она была связана напрямую. Это был тоже очень большой объем информации, но мое Я справилось с этой задачей и отправилось в обратный путь.

Это снова был нелегкий полет над бескрайней пустыней, потому что, имея с собой солидный багаж, тяжелее уклоняться от стремительных вихревых потоков. Астральный ветер почему-то поменял свое направление и снова стал встречным. Мое Я медленно возвращалось назад, оно петляло, сбиваясь с пути, но последний вихревой поток информации так заставил

изменить маршрут, что мое Я кратчайшим путем попало в нужную точку и оттуда, наконец, по прямой быстро вернулось в физическое тело.

* * *

Первое, что я ощутила, это радость от того, что астральное путешествие благополучно закончилось, а второе, то, что оно принесло результаты. А далее на меня навалились мои собственные телесные ощущения: жар в голове, вызывающий такую испарину, что мои волосы и подушка стали мокрыми, будто на них вылили кувшин воды и леденящий холод от копчика до пальцев ног. Казалось, что нижние конечности залили водой, а потом заморозили. Только туловище и руки казались нормальными, родными.

Эта разница температур была резкой, контрастной. Едва я подумала об этом, как руки, опережая мои мысли стали нащупывать на тумбочке градусник. Он нашелся быстро, но ставить его под мышку, как обычно, не имело смысла. Я вспомнила, что можно засунуть кончик термометра в рот. Так и сделала. Долго измерять температуру не было смысла. Я чувствовала, что жар в голове стихает, а ноги оттаивают...

Я вынула градусник изо рта. В палате было слишком темно, чтобы разглядеть его показания. Вставать и включать свет не хотелось, да и не было на это сил. Я с трудом повернула голову к окну, но, к сожалению, это была ночь новолуния, и даже августовское звездное небо казалось сплошной черной бездной без единого светлого пятнышка. Я поняла, что оно затянуто тучами, и к утру, наверняка, пойдет дождь.

Страстное желание узнать, какую температуру показывал градусник, стимулировало мою изобретательность, я достала свой мобильник и включила. Подсветки дисплея и кнопок вполне хватило для того, чтобы разглядеть до какой цифры поднялся столбик ртути. Температура была слишком высокой для здорового человека и слишком низкой, чтобы считать, что такое невозможно. Было ни много, ни мало, а ровно сорок градусов по Цельсию. Я сделала прикидку на то, что температура могла снизиться за то время, пока я приходила в себя и искала градусник, да и измеряла я ее не в самом эпицентре распространения жара. Вот если бы ко мне были подсоединены приборы, как знать, может быть, я сейчас даже побила бы свой собственный температурный рекорд, уже зафиксированный здесь однажды?

Вдруг я поняла, что трачу время на никому не нужные исследования. Голявин отказался от моего предложения, а мне зачем тогда это надо? Мне нужно было срочно заниматься совершенно другим – вспоминать то, что я видела в астрале.

«Это как сон, чтобы его не забыть, надо обязательно кому-то пересказать или просто проговорить вслух, чуть замешкаешь и уже не вспомнишь», – подумала я.

Сначала мне показалось, что так и произошло. Я с ужасом подумала, что с таким трудом полученная информация стерлась из моей памяти. Но когда я интуитивно извлекла из своего подсознания энергетическую голограмму Веры Васильевны, она потянула за собой и всю полученную в астрале информацию. Мое сознание с трудом справлялось с этим потоком. Я вовремя одумалась и, чтобы окончательно не запутаться, стала мысленно разбивать всю полученную информацию на отдельные блоки. Так анализировать ситуацию, в которой оказалась Кириллова, стало легче.

Прежде всего, я взялась мысленно отрабатывать

то, что касалось лично Веры Васильевны. Это был как раз тот случай, когда сквозь несколько поколений действовал механизм родового проклятия, в данном случае по отцовской линии, но направлен он был против женщины этого рода. Такое мне показалось странным, наверно цифры, которые появились на внутренней картинке, каким-то образом должны были прояснить ситуацию, но я, увы, не могла ничего понять. Цифры только сбивали меня с толку. Возможно, ответ следовало искать в нумерологии, но я не очень сильна в этой науке. Эти цифры хаотично плавали в моем подсознании. Я злилась на себя, что не могу понять, чего-то очень важного, неимоверно устала и тогда, когда все в больнице стали потихоньку просыпаться, я, наоборот, заснула.

Глава 9

«Глубоко ошибается тот, кто считает, что ночь – это темное время суток, предназначенное для сна», – нередко говорила своим слушателям Мария. Даже название ее клуба «Просветление» имело более глубокий смысл, чем это могло показаться на первый взгляд.

Мария утверждала, что смысл ее земного предназначения состоит в том, чтобы зажигать свет в кромешной тьме и освещать путь тем, кто заблудился. Понимала ли она сама, что заженный ею свет ослеплял и сбивал с истинного пути? Над этим вопросом она задумывалась меньше всего. Обычно ее волновали более глобальные проблемы, а именно, чем может быть полезен каждый член клуба «Просветление».

Кириллова Вера Васильевна, равно как и другие ее друзья по несчастью, потерявшиеся в жизни и пожелавшие открыть себя и свой истинный путь, понятия не имели, что они нужны Марии и тем, кто за ней стоит, больше, чем Мария им. Они учились прикасаться к скрытым резервам своего организма, учились управлять своими мыслями, телом и энергией вовсе не для себя самих и даже не подозревали об этом. Но они хорошо усвоили одно, что открывать для себя тайны еще непознанного легче именно в темное время суток, когда можно свести до минимума внешние раздражители и достичь полной релаксации, а затем перейти к медитациям.

Сама Мария использовала тот же эзотерический механизм, но она знала его гораздо лучше, чем члены ее клуба, а пока могла самостоятельно его запустить, переключить и выключить. Но если за сегодняшнюю ночь Мария не смогла бы получить ответ на конкретный, очень важный для ее покровителя вопрос, то она рисковала потерять свои преимущества перед рядовыми членами клуба, а это означало – потерять себя.

Теперь Мария должна была узнать не о том, чем может быть еще полезна им Кириллова, а то, какой вред она может принести. Случайное происшествие, произошедшее с ней чуть более суток назад в трамвае, показалось кому-то чрезвычайным. ЧП – это всегда серьезно, потому что его последствия непредсказуемы.

В сумке Кирилловой была найдена визитка клуба с контактным телефоном Марии. Какая-то сердобольная женщина позвонила по нему и сообщила, что Вера Васильевна поступила с черепно-мозговой травмой в институт имени Склифосовского. Мария и не подозревала, что ее телефон на «прослушке». Это был повод узнать, что ей не доверяют. Но почему вдруг она вышла из доверия, для нее оставалось пока непонятным.

Сама Мария не усмотрела в этом звонке, да и в травме Кирилловой ничего страшного, у них и раньше случалась «естественная выбраковка кадров». Но хозяйке клуба дали понять, что этот случай из ряда вон выходящий. «С чего они это взяли?» – недоумевала Мария. Тем не менее у нее была только одна ночь, для того чтобы применить свои способности не в просветительских целях, а для получения информации.