Клуб одиноких зомби
Шрифт:
Мария смотрела в окно и пыталась понять на сознательном уровне, что же случилось, совершила ли лично она какую-то ошибку? Сначала ей казалось, что все это лишь недоразумение, и оно быстро уладится. Но когда наступили сумерки, ее душу охватили смутные сомнения. Интуиция вступила в спор с разумом, пытаясь доказать Марии, что она недооценивает случившееся. Внутренний голос не приводил никаких аргументов, он просто кричал и сбивал с толку мысли. Одинокая маленькая некрасивая женщина металась по квартире, не находя себе места. И только когда ночь окончательно «придавила» ее своей темнотой, Мария поняла, что ей не выбраться из этого плена, а потому сознание надо временно выключить, а подсознание включить.
Она поставила кассету с «космической»
Любое событие очень многогранно, если на него будут смотреть тысячи глаз, то возникнет пятьсот различных мнений. Каждая пара очей увидит что-то свое. Кто-то заострит свое внимание на первопричине события, а кто-то на его последствиях. Одних будут интересовать только главные действующие лица, а другие будут приглядываться повнимательнее к массовке. Многое будет зависеть и от того, под каким углом и с какого расстояния производится наблюдение. Таким образом, все точки зрения будут разными. Только собрав их воедино, можно составить более или менее точное описание события.
Тот, кто стоял над Марией прекрасно осознавал это. Увиденное Марией должно осветить только один аспект возникшей проблемы. Как знать, может быть самым важным?
Саму Марию интересовало, где она или ее подопечные допустили просчет, и она узнала, что нигде. Во всем были виноваты цифры. Сложилось так, что цифры, встречающиеся в дате рокового для Кирилловой дня, представляли собой код. Когда время подошло к 21.45 этот код стработал. Через время перешагнуть нельзя! Код сработал и пошла цепная реакция. Остановить ее будет непросто, это Мария поняла. Но где-то в глубине ее души зародился вопрос, а надо ли останавливать саморазрушающуюся систему.
Да, во время медитации Мария увидела, что клубу «Просветление» грозит полный крах. И это оттого, что цифры начнут делиться друг на друга без остатка, и, в конце концов, получится «голая» единица, что равносильно взрыву...
Мария думала о том, как рассказать своему покровителю об увиденном. Она чувствовала, что ей не хватит слов, чтобы описать механизм магического действия цифр, хотя она была наделена большими ораторскими способностями.
Чуть забрезжил рассвет и сознание вступило в новый спор с подсознанием. Мария все отчетливей стала понимать, что она – часть системы, которой грозит разрушение, а, значит, ее саму ожидает печальная участь. Чем светлее становилось за окном, тем мрачнее было на душе у Марии. Сначала она просто боялась потерять свое дело, а потом – свою жизнь. «Что изменится, если я расскажу правду? – размышляла Мария, собираясь на встречу со своим шефом. – Я только приближу этим свой конец. Я должна выиграть время... Он все равно сам ничего не умеет. Он будет слушать других, а потом принимать решение. В конце концов, именно Он заварил эту кашу, а хочет искать виноватых среди нас, тех, кто имеет экстрасенсорные способности и тех, кто... Нет, я думаю, что никто не осмелится сказать Ему правду. Надо тянуть время, и, может быть, я или кто-то другой сможет перепрограммировать цифры и остановить разрушение нашей системы».
Мария снова почувствовала в себе дар красноречия и, выходя из дома, она уже точно знала, какую историю расскажет. «Он может прослушать мой телефон, но не сможет прочитать мои мысли. Наверно, я не смогу найти в телефонном аппарате „жучок“, но я смогу закрыться от проникновения в мой мозг», – с огромной уверенностью в свои силы думала Мария.
Глава 10
Я проснулась, но еще не открыла глаза. По тому, как затекла шея, а рука свисала с узкой койки, я догадалась,
– Ну, наконец-то! – воскликнула она. – Уже скоро полдень, а ты все спишь! Я дважды пыталась тебя разбудить, но ты не просыпалась...
Я поймала себя на мысли, что спала очень крепко и, действительно, не слышала, что кто-то будил мня. Едва я попыталась предположить, что ей от меня надо, как медсестра заговорила дальше:
– Анализы сегодня, Калинова, ты не сдала, температура на градуснике почему-то слишком высокая, хотя лоб холодный... Натерла термометр что ли?
Я попыталась возразить, но не нашла ни одного подходящего слова. Я только мотнула головой из стороны в сторону, а медсестра уже продолжала:
– Завтрак пропустила, обход сорвала!.. Пять человек перед тобой стояли, а ты спишь, как новорожденный младенец. Я тебя тормошила, тормошила и все без толку. Хорошо, что у Александра Геннадиевича к тебе особое отношение. Он посмотрел на градусник, посчитал пульс и сказал, чтобы ты продолжала спать под моим наблюдением...
Медсестра Тося продолжала говорить, но я ее уже не слышала. Упоминание о высокой температуре заставило меня вспомнить обо всех подробностях ночного астрального путешествия. На меня сразу навалилась вся полученная в астрале информация. Мне казалось, что моя голова лопнет от изобилия цифр, страшных цифр, пугающих меня своей нерасшифрованной значимостью.
– Что, тебе плохо, Калинова, да? – повысив голос, спросила медсестра и прикоснулась к моему лбу. – Холодный... температура нормальная, а вот взгляд отсутствующий... Я сейчас сбегаю за доктором...
– Не надо, со мной все нормально... Просто, я всю ночь плохо спала, а под утро заснула, под дождик...
Я говорила почти машинально, потому что пыталась мысленно обдумать нахлынувшую в мое сознание информацию. Я снова разделила ее на блоки и разложила их по полочкам. Едва я сделала это упорядочение, меня осенило! Я поняла, что Кириллова Вера Васильевна была зомбирована! И не только она одна! Все эти цифры были кодовыми ключами к зомби. Чтобы разобраться во всем этом, мне нужна была тишина.
Но медсестра продолжала задавать мне какие-то вопросы, а я молча кивала ей, возможно, невпопад. А когда Тося встала и тяжелой походкой направилась к двери, я поняла, что она сейчас приведет сюда кого-нибудь из врачей. Я успела подумать о том, что хорошо, если это будет Голявин и, не теряя более ни секунды, стала дальше расшифровывать полученную информацию. Я боялась, что если я сейчас упущу нить, то она мгновенно затеряется и распутывание клубка затянется надолго.
Так и получилось, Александр Геннадиевич, точно стоял за дверью и ждал, когда его позовут. Но мне, почему-то, было приятно его увидеть, и я не испытывала неудовольствия от того, что он нарушил мой мыслительный процесс. Медсестра Тося зашла в палату вместе с ним и пыталась что-то объяснить. Голявин деликатно выпроводил ее из палаты, и я была ему за это благодарна. Тосина несмолкаемая болтовня ужасно раздражала меня, а присутствие Александра Геннадиевича подействовало на меня успокаивающе. Мне даже показалось, что я смогу рассказать ему о своем выходе в астрал и поделиться своими догадками.
Голявин молчал. Он сел на стул, на котором только что сидела медсестра, и я вдруг подумала о том, что ужасно выгляжу. Отсутствие прически и макияжа меня волновало сейчас больше всего, и я даже стала ругать себя за то, что проснувшись, продолжала валяться на этой ужасной койке, слушала медсестру и одновременно разгадывала страшную тайну о пациентке из палаты номер три. «Надо было приводить свою внешность в порядок», – думала я, боясь встретиться с Голявиным взглядом.
– Как вы себя чувствуете, Ольга Антоновна? – наконец-то, спросил он.