Клубничное искушение для майора Зубова
Шрифт:
— Конечно, чего тянуть? Или у вас все на бумаге? Но ничего, разберусь.
— Нет, у меня все в рабочем компьютере…
— Пересылайте.
Я бегу к себе, мгновенно перекидываю материалы на почту руководителю. Там, конечно, далеко не все, основная часть у меня на домашней машине, а здесь только результаты. Я их специально утром сегодня переслала себе на рабочую почту. Словно чувствовала, что пригодится.
И вот! Интуиция не подвела! Снова!
Мы с Васильевым сидим примерно минут пятнадцать молча, пока он изучает то, что я прислала. А потом я еще минут пятнадцать отвечаю на его вопросы. И вопросы
После того, как я, как мне кажется, толково и логично поясняю нюансы, Васильев еще минут десять сидит, что-то сосредоточенно изучая в моей работе.
Делает пометки прямо по ходу изучения, что-то пересчитывает. Хмыкает. Опять пересчитывает.
Потом откатывается в кресле от стола, смотрит на меня, разглядывает так, словно в первый раз видит.
Так. Сейчас будет беседа. Так. Я собираюсь снова. И до этого-то не расслаблялась, а сейчас, чувствую, надо вообще все резервы собрать.
— Катя… Могу вас так называть?
Киваю.
— Катя… У вас, помимо того, что представлено здесь, имеются еще расчеты, так?
— Да.
— И они, судя по тому, что я сейчас перепроверил, верные?
— Да.
— А кто еще с вами работал в этой теме? Ваш руководитель? Его идея?
— Нет. Только я. Эта тема меня давно интересовала, я специально изучала… Переводила статьи, доклады участников Сиднейского форума…
— Интересно… И давно вы работаете в этом направлении?
— Уже два года.
— И до сих пор никому не показывали… этого?
— Нет… Только вам, когда работу прислала до начала практики. И там немного другое, малая часть…
— Вот как? — он оживляется еще больше, — а основное у вас, как я понимаю, не здесь?
— Нет.
— Хорошо… — он барабанит пальцами по столу, разглядывает меня уже без удивления, а с напряжением, обдумывает что-то. Я терпеливо жду. Маска сладкой дурочки, казалось, прилипшая ко мне навечно, давно сползла. И теперь я не шифруюсь.
Смотрю спокойно, отвечаю кратко. Без хлопаний ресничками и красных щечек.
Карты раскрыты, чего уж там. Терять явно нечего.
— Так, Катя… — наконец, начинает говорить Васильев, — первое: я бы хотел, с вашего разрешения, конечно же, взглянуть на ваши вычисления. Есть у меня ощущение, что они у вас довольно… э-э-э… нестандартны. После я бы хотел пригласить вас, опять же, если вы в этом будете заинтересованы, на другой участок работы. Это секретная разработка, инновационная, потому у всех специальный допуск. Подумайте, прежде чем соглашаться. Это — иной уровень и определенная… несвобода, я бы сказал. То есть, присоединившись к моей группе, вы будете полностью зависеть от государства. Ну и все соответствующие минусы тоже будут. То есть, строгая секретность, невыездность, проверки, гласные и негласные, и прочее… Но вы, судя по вашему поведению, изначально знали, куда идете. И все же… Подумайте. Я вас не вербую, я с вами разговариваю, просто по-отечески, можно сказать. Вы мне в проекте нужны. Если вы и во всем остальном так мыслите, то это, по крайней мере, нестандартно… И свежо. И, возможно, что… Короче говоря, думайте, Катя.
— Мне нечего думать. Я согласна.
Новая деятельность
— Коллеги,
Он — мой проводник здесь и единственный теперь начальник.
Удивительно быстро все происходит, стоит только решиться на перемены в своей жизни. Собственно, я уже давно на них решилась, иначе бы меня здесь просто не было.
Васильев зря пытался позавчера вечером напугать меня условиями работы и степенью секретности.
Я прекрасно отдаю себе отчет в том, куда иду и во что вляпываюсь. Еще в самом начале, когда только выбирала специализацию на третьем курсе универа, была мысль пойти по более легкому пути, гражданскую химию. Ну а что? Выйду специалистом узкого профиля, буду работать где-нибудь на предприятии… Всю жизнь делать одно и то же, по сути.
Но к тому моменту меня уже увлекла тема, которую я и раскрутила в преддипломную работу, позволившую мне попасть сюда.
И теперь мне предлагают проект, интересный и инновационный! Да какого хрена?
Пусть секретность, это даже хорошо. Гарантированно не останусь без работы, мой ребенок получит льготы для сада и школы… Здесь, в Москве, с этим полный порядок. И уровень другой.
Нет, я даже не раздумывала.
Васильев не стал меня тиранить и требовать тридцать три подскока, как Морозко в той сказке: «Холодно ли тебе, девица».
Отправил домой, с приказом подготовить все материалы, что у меня есть, и завтра с утра явиться прямо к нему, в соседний корпус, по спецпропуску. Там отныне у меня было место прохождения практики. И предупредил, что день потребуется на утрясание формальностей, на дополнительную сдачу медкомиссии, сбор документов для допуска. Ну и еще меня ждет веселье в виде доппроверок, я так понимаю, вплоть до десятого колена. Но тут я особо не беспокоилась. Биография у меня хорошая, рабоче-крестьянская, прозрачная полностью.
Про отца Соньки я даже умудрилась в свое время кинуть инфу всем, разевающим рты, что это — мой первый парень, который уехал потом в Москву на заработки.
Единственное темное пятно в моей кристальной биографии — Зубов. Но про него, очень надеюсь, никто не узнает. То, что он — отец моего ребенка, в курсе только Машка и Вадим. А они точно не сдадут.
В итоге, вчерашний день у меня прошел на позитиве и веселье. В кабинете при лаборатории я никого, кроме Васильева, не видела, мы занимательно провели вместе полдня, изучая мою работу.
Причем, сам Васильев, естественно, ни слова не обронил про особенности того проекта, где мне предстоит трудиться. Это было понятно. Пока нет допуска и полной проверки, никакой информации.
Но времени бы все равно не хватило, потому что Васильев указал мне на несколько несоответствий, а потом я еще неправильно применила формулу, потому что брала информацию из устаревших (как оказалось, сюрприз-сюрприз!) справочников…
Короче говоря, занята я была по самое «не балуйся».
И вечером — тоже. Хотя теперь не имела права заниматься своей работой на домашнем ноуте. Потому что, как пояснил Васильев, кое-какие части ее уйдут в проект… И мое имя будет среди разработчиков!