Клубничный блеф. Каван
Шрифт:
— Таллия, — закатывает глаза Ал, — сколько можно говорить о том, что мужчины расценивают все слова женщины, как приглашение? Теперь понятно, почему неизвестный мне бандит нацелился на тебя. Ты дала ему повод.
— Ничего я ему не давала, не выдумывай. Я сказала ему, что он мне неинтересен.
— Девушки часто это говорят, а мы никогда не верим. Здесь дело в знаках тела, Тэлс, во взглядах и во многом другом. Ты хотя бы знаешь, кто он такой? Чем он занимается? Откуда он? Сколько ему лет? Он убивает людей? Откуда у него шрамы?
— Ага,
— Я нет, а вот ты да. И что ты собираешься делать? Этот человек опасен.
— Каван не опасен для меня. Он слишком настойчив, вот и всё. Я пойду и скажу ему снова, что ни в чём подобном не заинтересована.
В десятый раз он поймёт.
— Конечно, — цокает Ал.
Швыряю в него топиком и натягиваю футболку.
— Ты уверена, что это разумная идея? Давай, я пойду с тобой, и мы поговорим с ним вместе? — предлагает Ал.
— Тебе было мало того, что он сегодня с тобой сделал? Мне достаточно. Каван имеет несколько вспыльчивый характер, и ты его разозлишь. Его, кажется, злит всё, кроме танцев. Я справлюсь. Когда приеду домой, напишу тебе. — Целую друга в щёку.
— Ты не умеешь общаться с мужчинами, Тэлс. Ты только всё испортишь.
— Испорчу что? — удивляюсь я.
— Он не отстанет от тебя, потому что этот человек прав. Он тебе нравится. Я знаю тебя всю свою жизнь, Тэлс, и никто не делал тебя такой злой, как он. Ты ко всем доброжелательна и никогда не ругаешься. Но между вами что-то есть, и это испортит твою жизнь.
Тебе лучше забыть о нём, тем более он очень стар для тебя.
— Ты издеваешься, Ал? Прекрати вешать на людей ярлыки. Каван не стар и не уродлив. Он просто человек, вот и всё. И я уже о нём забыла. Пока, — взмахнув рукой, выскакиваю за дверь и направляюсь к выходу.
Я очень зла. Правда, я так зла, как никогда в жизни. Каван перешёл все границы дозволенного. Нельзя поступать так с людьми, которые не желают тебе ничего плохого. А он изводит меня. Терпеть не могу этого придурка.
Вылетаю на улицу и сразу же замечаю Кавана. Облокотившись, он стоит у чёрной, отполированной машины. Я, конечно, знала, что Каван состоятельный, но теперь всё кричит о том, что он очень богат.
А как на него смотрят девушки? Они видят его шрамы, которые противны им, но вот ради такой машины готовы давиться всеми просроченными продуктами. И ведь Каван для них именно протухший и просроченный продукт. Это ужасно жестоко. Но я всё равно злюсь.
— Это ты сделал, — выставляю палец вперёд и подлетаю к нему. — Это ты заставил менеджера меня отпустить.
— Да, это так. Я совладелец этого клуба, как и ещё нескольких.
Можно сказать, что я босс твоего босса, — усмехается он.
— И ты думаешь, что это нормально? Нет, это ненормально. Я никуда с тобой не поеду, ясно? Я собираюсь домой. Ты мне неинтересен. Заруби это себе на носу, — прищурившись, цежу я. А он улыбается. Ну как так можно?
—
— Что? Ты не слышал, что я сказала? — удивляюсь я.
— Нет, не слышал. Я наслаждался тем, как горят твои глаза, в которых нет страха и отвращения ко мне. Упивался твоим голосом, а он притупляет мою боль. Я дышу, когда ты рядом. Так зачем мне слушать то, что ты снова врёшь мне?
— Я… — теряюсь. Никогда и никто такого мне не говорил. Точнее, ни один мужчина не описывал свои ощущения от близости со мной.
Это странно красиво.
— Давай, не будем врать друг другу. Признай, что я тебе нравлюсь, и ты злишься, потому что я прав. Признай, что ты чувствуешь то же влечение, что и я. Это не страшно. За это тебя никто не убьёт, Таллия. — Каван подходит ко мне вплотную. Он скользит большим пальцем по моей щеке, вызывая странный трепет где-то в области груди.
— Поужинай со мной, я обещаю, что если ужин не удастся, то больше никогда не буду преследовать тебя, — его голос становится тише и слаще. Каван опускает ладонь на мою шею, и она вся покрывается мурашками, а меня бросает в жар.
— Никогда? — выдавливаю из себя.
— Никогда, — он надавливает на мою шею так, что мне приходится поднять голову к нему. Он выше меня, и смотреть на него снизу-вверх приятно. Я не могу разумно мыслить или накричать на него. Голос не поддаётся мне. Что за чертовщина со мной творится?
— Но я убеждён в том, что сегодня попробую вкус твоих губ. Я исполню то, о чём так долго мечтал. Дай мне шанс, Таллия. Это ни к чему тебя не обязывает, — шепчет он, опять касаясь своим дыханием моих губ, в котором я улавливаю аромат кофе. Они становятся сухими и начинают пульсировать, словно на них что-то давит.
— Я… нет… я должна…
— Провести со мной время? Ты боишься меня, Таллия?
— Нет, не боюсь, но… хм, я же должна отказать тебе.
— Должна? Почему ты должна отказать мне, когда хочешь того же, что и я? Зачем ты мучаешь себя выдумками обо мне, когда у тебя есть возможность спросить обо всём у меня?
— И ты ответишь честно? Я же врала тебе, — напоминаю едва слышно.
— Знаю, Таллия, но я не зол. Мне понравилась твоя ложь. Она оживила меня. Твой блеф был так красив, а аромат клубники, — Каван втягивает носом воздух между нами, и я слышу урчание в его голосе. Боже мой, это так неправильно прекрасно. — Сводит меня с ума.
— Это… детское молочко для тела. Оно просто самое дешёвое, — словно оправдываюсь я.
— Цена не имеет значения. Не на всех женщин правильно ложатся ароматы. На тебе же он играет со мной. Поужинаем вместе?
Обещаю, что не разочарую тебя, Таллия. Я просто не могу себе этого позволить. Пожалуйста. — Каван наклоняет ещё ниже голову и вот-вот поцелует меня. Я играю с огнём. Понимаю, что обязана оттолкнуть его и послать к чёрту. Но моё тело льнёт ближе к нему, вжимаясь в его упругие мышцы, и жар от его тела проникает в мою кровь.