Клубника со сливками

Демидова Светлана

Когда разыгранной в воображении мелодрамы Полине стало маловато, она начала смотреть на Стасика призывно и, как ему казалось, вызывающе. Алексахин от ее взглядов дико смущался и еще пуще багровел лицом, чем доказывал справедливость клички Мясо.

Еще очень долго самыми изощренными способами Полине пришлось доказывать Стасику, что она не замышляет против него ничего иезуитски оскорбительного и что намерения у нее самые серьезные. Полина дозрела до стадии сильно воспалившегося волдыря, который, прорвавшись, должен был непременно одарить ее самым фантастическим наслаждением. Она днем и ночью представляла, как окончательно обалдеет Алексахин, когда она ему, изгою и парии, царственно подарит собственную персону. У нее винтом скручивало внутренности от предощущения

этого волнующего момента, и ее бросало в сладострастную дрожь только от одной мысли о Стасикиных прикосновениях.

Когда до Алексахина наконец дошло, чего от него хочет Полина Хижняк, все произошло именно так, как она и мечтала. Его восхищению, нежности и, главное, благодарности не было границ, а Полина была щедра и безоглядна. Ее тело трепетало, губы не отрывались от алексахинских, а глаза сочились нездешним светом. Стасик-мясо думал, что эдакий катаклизм происходит с девушкой исключительно вследствие его нерастраченных по пустякам, незаурядных сексуальных способностей. Он даже не мог предположить, что Полина входила в состояние экстаза вовсе не от его недюжинной мужественности, а от осознания величия своей благотворительности. Она чувствовала себя императрицей, которая предается любви с последним конюхом собственного скотного двора. Ощущение того, что ее любовь ненастоящая, неправильная и где-то даже позорная, обостряло чувства Полины до такой степени, что у нее крышу сносило. Она была настолько страстной и неистовой, что бедный Стасик в самом скором времени стал ее преданной собакой. Полина упивалась преданностью и жаркими малиновыми губами Алексахина месяца три, а потом заскучала. Оказывается, и экзотические конюхи могут поднадоесть. Они хороши только поначалу, а потом становится совершенно очевидным, что у них немытые тела и нечищеные зубы. Нет, Стасик, конечно, мылся и чистился, но его тело было таким же колбасно-розовым, как и лицо, а превращаться в прекрасного принца молодой человек и вовсе не торопился.

Когда подружка Танька закрутила серьезный роман с первым красавцем школы, жгучим брюнетом Витенькой Красновым, Полина трезвым взором взглянула на предмет своего вожделения и ужаснулась тому, что увидела. Нездоровый роман надо было срочно заканчивать и так же срочно искать взамен желто-розового Алексахина какое-нибудь жгучее подобие Краснова. Дело неожиданно осложнилось тем, что Стасик ничего заканчивать не хотел и, даже наоборот, предлагал срочно вступить с ним в законный брак, не дожидаясь выпускного вечера, который, в общем-то, был не за горами. Полина убеждала враз опостылевшего кавалера в том, что до совершеннолетия расписать их могут только в случае ее беременности, и Алексахин тут же брался это организовать, не откладывая дела в долгий ящик.

Бедной Полине пришлось срочно перестраиваться и изображать из себя роковую женщину, у которой подобных Стасиков – целый вагон и маленькая тележка. Алексахин никак не мог поверить, что с таким же залихватским неистовством его девушка может предаваться страсти еще с кем-то, кроме него, но два одноклассника, за которых Полина написала рефераты по истории и еще позволила им сдуть парочку домашек по тригонометрии, убедили Стасика в этом окончательно и бесповоротно. Оскорбленный Алексахин от вероломной прелюбодейки отвалил и с превеликим удовольствием удалился бы в какую-нибудь пустынь или «в глушь, в Саратов», если бы не надо было сдавать выпускные экзамены, которые из-за его трагедии отменять никто не собирался.

Свободная от притязаний Стасика Полина огляделась вокруг и среди множества симпатичных и мускулистых сверстников опять выбрала ущербного.

На четвертом молодом человеке, который был самым умным из ее однокурсников, но отличался изрядной длиной тела в сочетании с узкими плечами и впалой грудью, девушка всерьез призадумалась над своими донельзя странными пристрастиями. Подруга Танька, которая была уже замужем за тем самым жгучим Витенькой и с которой Полина этот вопрос обсуждала, заподозрила у Хижняк гипертрофированно развитый инстинкт сестры милосердия. Сама же Полина догадывалась, что дело не только в милосердии,

а даже скорее наоборот. Ей хотелось и впредь получать бесконечные доказательства преданности, благоговения и преклонения от тех мужчин, которые по ряду показателей до нее не дотягивали, а потому были ее недостойны. Еще и еще раз ей не терпелось испытать ощущение бьющего через край возбуждения от предчувствия того, как она будет себя дарить, а они, недостойные, лобзать следы ее ног. Именно тогда, когда она разложила свои чувства и ощущения по полочкам, ей и попалось на глаза объявление страждущего безногой инвалидки. Полина причислила себя к извращенцам и затаилась.

С Маретиным Хижняк познакомилась в поликлинике, где они томились в очереди к участковым терапевтам, кабинеты которых находились рядом. Красавец Игорь поначалу совсем не заинтересовал Полину, так как с точки зрения внешности был совершенно безупречен, если не считать сильно покрасневших носа и глаз ввиду крайне запущенного ОРЗ. Когда же Маретин дождался ее выхода из кабинета врача и попросил «стать родной матерью» на время чересчур остро протекающего заболевания, некоторый интерес к нему у Полины пробудился. Дефект у нового знакомого был хотя и временным, но ярко выраженным, а потому в течение болезни его вполне можно было посчитать конюхом и подарить ему себя.

Накушавшийся жаропонижающих таблеток Игорь неожиданно оказался так хорош, что Полина готова была не только дарить ему себя и по выздоровлении, но еще и что-нибудь приплачивать, только бы он от нее за ненадобностью не отказался. В конце концов, эта новая и такая необычная для нее привязанность вытеснила из Полининого сознания все извращенные фантазии насчет конюха и императрицы. Она впервые по-настоящему полюбила.

Маретин оказался разведенным, а потому настолько ученым и битым жизнью, что вступать в новый брак не имел никакой охоты. Полина и не настаивала. Она целых пять лет была счастлива тем, что любимый человек рядом. Игорь никогда не говорил ей о любви, но она нисколько не сомневалась в ее наличии. Он столько раз доказывал ей свою любовь самыми разными способами и вдруг… Что же она, Полина, упустила? Чем же та, другая, лучше ее? И что теперь делать? Неужели придется поступиться принципами?..

* * *

В отделе, конечно, долго судачили о том, что Римма Брянцева подлой змеей вползла в душу Юрию Николаевичу Егорову, который раньше ни в чем предосудительном замечен не был, и разрушила тем самым здоровую и крепкую ячейку общества. Мариванна Погорельцева утверждала, что Брянцева специально выпендрилась и купила Егорову в подарок жужжащую электрощетку, потому что иначе начальник и не думал замечать Римминых поползновений, которые ей, прозорливой Мариванне, были очевидны уже очень давно. Еще на Новый год Брянцева пришла в отдел в очень короткой юбке и нарочно резала колбасу прямо перед носом Юрия Николаевича, который к такому поведению женщин отдела совершенно не привык, а потому был ошарашен. А от ошарашенности один шаг до… тем более когда в руки суют абсолютно ненужную, да еще и вызывающе красную электрощетку.

Римма невозмутимо ходила на работу в той самой новогодней короткой юбке, и сотрудники в конце концов привыкли и к юбке, и к отсутствию широкого обручального кольца на пальце Егорова. Поднатужившись, даже Мариванна притерпелась к тому, что начальник отдела на собственной машине не только подвозит Брянцеву домой, что еще куда ни шло, но и привозит ее на работу. Иногда Погорельцева подходила к Римме и просила: «Подпиши у своего заявку на картриджи и бумагу для принтера. Он тебе не откажет».

Римма безропотно носила Егорову на подпись и заявки, и чужие заявления, но, в отличие от сотрудников, привыкнуть к тому, что у нее особые права на начальника, никак не могла. Ей все время казалось, что вот-вот пробьют какие-нибудь часы, и «Ауди» Егорова превратится в тыкву, а она, Римма, – опять в уныло-бледную особу, каковой являлась до памятного Дня защитника Отечества.

– Почему ты так и не вышла замуж после развода? – однажды спросил ее Егоров. – По-моему, прошло уже много времени с тех пор…