Клуша
Шрифт:
– Вы ему купите что-нибудь, – причитала она.
– Может, вы и купите? – действительно огрызнулась на этот раз Клава.
– Что? Уже ребенку и конфетку купить не можете? – взвилась старушка.
– Нарожают нищету, – добавила большегрудая объемная женщина у прилавка с мясом.
Олежка заорал еще сильнее.
Клава с грохотом поставила корзинку на пол супермаркета, схватила в охапку Олега и вылетела из магазина.
– Нервная какая, – заверещала ей вслед старушка. – Таблеточек попей, болезная.
Очнулась Клава уже возле дома. Олежка проревел всю дорогу, едва успевая за матерью. Без продуктов ей придется выслушивать
– Сама за продуктами схожу, – сердито сказала Мария Васильевна. – Бесполезная, несобранная ты клуша.
Дверь с треском захлопнулась.
Олежка потянул Клаву за руку и снова захныкал. Он уже устал, хотел есть, Клава все это понимала, но все равно звонко ударила сына по щеке.
– Да замолчи ты!
Олежка покраснел от натуги, сопли свисали уже чуть не с подбородка. И вместо того, чтобы успокоиться, выпустив пар, Клава ударила его еще раз.
– Хватит, – приговаривала она с каждым ударом, – хватит, хватит, хватит реветь. Из-за тебя все, – сказала она и тоже расплакалась.
Глава 2
Наутро следующего дня Клаву разбудила мама. Клава еле разлепила глаза, мама нависала над ней уже в бежевом плаще застегнутом на все пуговицы, ярко подведенные карандашом губы крепко сжаты.
– Ты встанешь или нет? Я пошла, – убедившись что дочь проснулась, Мария Васильевна цепкой походкой на каблуках прошла в коридор и уже у двери крикнула.
– Закройся!
Как бы не хотелось урвать еще пару минут под теплым одеялом, пришлось вставать.
– Покорми ребенка, – проворчала Мария Васильевна, – уберись хоть немного, погуляйте. Меня до вечера не будет, сегодня учительское собрание, будь оно неладно, приготовь что-нибудь.
Клава кивала, засыпая на ходу. Мария Васильевна вновь поджала губы и закрыла за собой дверь не прощаясь.
Олежка сидел в детской за столиком и терпеливо ждал, когда его покормят. Стоило взглянуть на сына, как вина подступила слезами. Клава поплелась в ванную, сполоснуть лицо холодной водой, Олежка захныкал. Шевельнулось раздражение, даже умыться не дает, но тут же снова стало стыдно.
В детской, а по совместительству и Клавиной комнате, разве что спала она на диване в гостиной, царил кавардак. Старый шкаф, отданный мамой, доверху забит не пойми чем, то есть очень нужными вещами, которые однажды пригодятся. На полу пыльный коврик. Поверхность стола едва видно под бесплатными газетами и рекламными буклетиками, вперемешку с Олежкиными игрушками. Ноутбук притаился сбоку, старенький, только в интернете полазить. На окне пара цветков в горшках и жухлые листики от них на подоконнике. Синие занавески. Синие, потому что комната теперь мальчиковая. Детская кроватки, раскладывающийся кресло-кровать, которую лень разбирать. Клава настолько привыкла к этой комнате, в которой выросла. что не замечала уютная она или нет, просто жила в ней и все, как и ее сын теперь.
Олежке стукнуло три года, но Клава продолжала кормить его с ложечки. Нечего грязь разводить, думала она, засовывая ложку с кашей ему в рот как кочегар забрасывает уголь в топку.
Новый расчудесный день начался.
Подавая Олежке ложечку с кашей, Клава терзалась. Так легко обидела
Сейчас Мария Васильевна и не думала о том. чтобы стукнуть дочь, в конце концов Клава выросла и могла дать сдачу, если что. А может, Мария Васильевна стала старше и забыла про молодые срывы на дочери. Клава их не забыла, но и напоминать не хотелось.
– Накушался? – спросила она ласково. Олежка не ответил.
Клава со вздохом пошла на кухню – мыть детскую тарелочку. В раковине скопилась гора посуды залитая уже плохо пахнущей водой. Клава брезгливо, стараясь ничего не задеть, прополоскала детскую тарелочку и отставила в сторону.
Сорвалась вчера на ребенка. Клава закрыла опухшее со сна лицо руками. Сорвалась на ребенка.
– Я больше не могу так жить, – сказала Клава вслух. Ее мама уже ушла на работу, до вечера ее не будет, так что можно делать что угодно – говорить с собой вслух, орать на Олежку, смотреть телевизор целый день или зависать в социальных сетях, создавая видимость общения с давно посторонними людьми
Она совершенно точно собиралась сегодня что-то сделать, но что?
– Что я должна сделать? – сказала Клава вслух. Она физически ощущала комок проблем так, что болели плечи. Проблемы темной стеной волновались возле нее, опутывали щупальцами. Не давали ни отдохнуть, ни отвлечься. Но, в то же время, Клава чувствовала себя без сил, чтобы решить хотя бы одну из них. Просыпалась уже усталой.
Так вот она какая – депрессия, подумалось ей.
Гонимая острой виной, Клава старалась развлечь Олежку как могла. Включила мультики, но сын едва взглянув на экран, убежал на кухню, в поисках крышек от кастрюль. Клава попробовала отвлечь его игрушками – тоже без толку. Ей казалось, что Олежка все еще сердится на нее. В сосредоточенном взгляде темных глаз ей чудилось осуждение.
– Вихрастик мой, – ворковала Клава, – милый мой малыш, пойдем погуляем?
При слове "гулять" Олежка оживился, подбежал к входной двери и подергал за ручку. Клава облегченно выдохнула, значит, согласен.
Одеть Олежку не составляло труда. Приличного вида футболка и штанишки, и он уже выглядит как маленький модник. Клава скинула халатик, с собой приходилось труднее. Даже домашнее зеркало при неярком освещении не могло скрасить прелести ее все еще юного тела.
Реклама, которую часто крутили в Клушином детстве, и которую Клава запомнила на всю жизнь, была про девушку, которая любила свое стройное тело и ненавидела жир, который скрывал всю ее красоту. Клава полностью разделяла чувства той девушки. Глядя в зеркало, ей хотелось взять ножницы и отстричь свисающие за трусы бока и дряблый живот. Ноги казались ей колоннами, и грудь наоборот, выглядела слишком маленькой при массивном теле.
В выборе одежды Клава металась между цветными разлетайками и черными приталенными кофтами, которые, как она считала, должны идти всем, а значит, и ей тоже. Так что черных свитеров, кофт и футболок она имела по несколько штук. Правда, в какой-то момент Клаве становилось все равно, как она выглядит, и тогда она не стеснялась надевать обтягивающие джинсы и футболки с веселыми детскими принтами. Какой бы взрослой она себя ни считала, ребенок внутри нее не умер. Он все еще прячется внутри. как ее идеальное тело прячется под слоями жира.