Клятва на стали
Шрифт:
– И он просто раздает свое покровительство?
– Так мне сказали.
– Позерам и бродягам?
– В хороший день.
– Скажи, – произнес я, и на губах у меня заиграла улыбка, – как относится падишах Язир к актерам?
– Нет, – сказал Тобин. – Решительно нет.
– Да почему нет-то, черт побери?
– Джан? – переспросил руководитель труппы и указал широким жестом на якобы Джан. Я не стал париться с объяснениями, что он показывал на запад, а не на юг. – Джан? – повторил он снова. – Пустыни, сударь! Бандиты! Кочевники!
– Два года назад труппа Паллиаса совершила турне по Деспотии, – заметил Езак.
Он привалился к стене в дальнем конце сеновала и хладнокровно взирал на ясеневую палку, из которой выстругивал посох. Судя по горке тонкой стружки в ногах, его труд был близок к завершению. Между Езаком и нами на сене и на полу расселась остальная труппа, вертевшая головами по ходу беседы туда и сюда, как зрители на судебном разбирательстве.
– И что они получили за это? – вспылил Тобин. – Выпали на месяц, а после докатились до деревень и торговых городишек. А взятки! Даже не напоминай мне о взятках, которые Паллиас заплатил этому ворью, рядившемуся под деспотийских чиновников!
– И чем это отличается от некоторых наших туров по империи? – осведомился Езак.
Труппа загудела, разделившись на два лагеря.
– В империи есть вода, – огрызнулся Тобин. – И имперцы. Они хотя бы достаточно хорошо понимают нас, чтобы платить.
– Как правило, – уточнил Езак.
– Большей частью.
Езак пожал плечами и провел своим ножичком по палке, снимая тонкий завиток древесины.
– Суть в том, – подал я голос, – что я должен отправиться в Джан и мне нужно, чтобы вы пошли со мной.
– Нужно? – вскинулся Тобин, развернувшись. – Нужно? А в чем, позволь узнать, причина этой нужды?
Над ответом на этот вопрос я думал большую часть дня. С того момента, как расстался с Джелемом; затем по ходу беседы с Келлзом насчет отъезда из Илдрекки; потом по ходу поисков Птицеловки и посвящения ее в назревающий замысел – все это время я размышлял над тем, что скажу. Я перебрал угрозы, подкуп, сделки, шантаж, мошенничество – весь привычный арсенал Круга, и от всего отказался. Я собирался путешествовать с этими людьми в течение месяца, деля с ними воду, пищу и кров, а в конце путешествия опереться на них, чтобы проникнуть в Эль-Куаддис. И если выступить в путь мне без труда удалось бы при помощи лжи и угроз, то к моменту достижения цели положение могло полностью измениться. Месяц – долгий срок, чтобы держаться на лжи или страхе, и я не хотел рисковать разладом посреди Джана. Гораздо лучше рискнуть в самом начале, здесь, пока я не вложил в затею не только силы и время, но и надежду. Гораздо лучше выложить правду.
– Мне нужно попасть в Эль-Куаддис, – признался я. – Я должен там… кое с кем переговорить. Загвоздка в том, что у меня нет патронажного письма.
– Тащиться до Джана ради беседы? – спросил один актер. – Святые Ангелы, да напиши письмо, старина! Она не стоит того!
Раздались смешки. Я выделил этого типа, постаравшись запомнить имена.
– Заглохни, Лекало, – сказал Езак, перехватив мой взгляд.
– А
Я уже открывал рот, когда Езак оторвался от своего занятия и ответил:
– Принц Пьес.
– Что? – Тобин повернулся к своему братцу. – Пьес? Я думал, что это было в Ассираме.
– Ты путаешь с Беем, который платит серебряными чушками за лимерики. – Езак помотал головой.
– Уверен? – Тобин упер руки в боки. – Мне казалось, он был в Тиранде.
– Нет, – донеслось из труппы. – Это графиня, которой нравится нанимать актеров за…
– Дело в том, – вмешался я, повысив голос, чтобы они не пошли вразнос, – что один из сыновей деспота, падишах Язир, завел обычай покровительствовать людям искусства, которые ему нравятся, и этот патронаж включает доступ в Эль-Куаддис.
– Патронаж, говоришь? – Тобин повернулся ко мне. Теперь в его глазах зажглась неприкрытая алчность.
– И не только.
– Тебе же сказано: Принц Пьес, – повторил Езак, все еще обстругивая свою палку. – Сын деспота. Помнишь, Паллиас о нем говорил?
– Помню, – сказал Тобин. – Я только думал, что он был… Ладно, не важно. – Он смерил меня взглядом. – И ты считаешь, что нам удастся выиграть этот патронаж?
– Я склонен отправиться в Джан и выяснить.
– Это серьезное доверие, – заметил Езак. – Ты не видел ни одного нашего выступления.
– В настоящий момент я назвал бы это не столько доверием, сколько отчаянием, – возразил я. – Но с учетом того, что вы доверились мне, когда дело коснулось ваших пьес, мне кажется справедливым ответить тем же.
Тобин и кое-кто еще начали приосаниваться, услышав такие слова; затем престарелая матрона Муйресс, сидевшая в самой гуще, заперхала и выбила почву из-под моих ног.
– Пьес-то как не было, так и нет, – проворчала она, не отрываясь от своего шитья. – Ворюга.
Улыбки, расцветшие было на сеновале, увяли. Старая коза ухмыльнулась.
– Добрая Муйресс говорит правильно, – заметил Тобин. – Ты просишь о новой сделке, не выполнив старой. О сделке намного серьезнее. Что скажешь?
– Скажу, что она важна для меня так же, как ваши пьесы для вас.
– Однако нам все еще нужны эти самые пьесы.
– Нужны.
– Чисто из любопытства, – подал голос Езак, теперь оторвавшись от своего занятия. – Как ты собираешься их вернуть?
– Никак не собираюсь. – Я скрестил руки.
– Что? – вскинулся Тобин. – Но ты…
– Они уже у меня.
Протест, зародившийся было у Тобина, бурно исторгся, сменившись рокочущим смехом. Улыбки расцвели заново.
– Две ночи назад мои люди забрали их у Петира, – сообщил я.
Не говоря кое о чем подороже, обнаруженном на складе заодно с рукописями. В конце концов, путешествие в Джан обойдется недешево, и мне предстояло покрыть издержки.
Что касалось Петира, то все его возможные претензии канули вместе с ним в бухту. Я слышал, что Птицеловка лично приторочила к его ногам камни и шепнула на ухо имя Ссадины перед тем, как столкнуть с каика.