Клятва наемника
Шрифт:
Но тут Пакс стали одолевать сомнения, и она нахмурилась. Ведь Гед был не только за сражения, ей казалось, она помнила это. Справедливость… правда… она встряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Перед ее мысленным взором возникло лицо Стэммела, призывающего новобранцев не ввязываться ни в какие ссоры, затем она вспомнила взгляд, который он бросил на нее в тюремной камере, когда ее объявили вне закона. Что-то тут было не так, она явно чего-то не знала. “Но конечно же, все было неправильно, — подумала она раздражительно. — Меня захватили в плен иунизины; я вынуждена была безоружной сражаться с тремя орками. Дрянь, которую они
Услышав шум за дверью, Пакс вскочила на ноги, сама немного удивляясь собственной быстрой реакции. Она была ко всему готова… даже жаждала новой битвы. Они хотели увидеть сражения? Что ж, она покажет им такое мастерство, какого они еще никогда не видели.
Облаченный в накидку иунизин вошел в камеру. Бросил быстрый взгляд на кувшин и блюдо.
— Насколько я вижу, ты уже немного пришла в себя. К тому же поела? Боюсь, наш эль мог вызвать у тебя жажду. Но он имеет и положительное свойство — укрепляет силы. Да… Если ты успешно выдержишь следующее испытание, то мы дадим тебе воду в виде вознаграждения. Что ты об этом думаешь, а?
Пакс невольно облизнула губы. Иунизин рассмеялся:
— И почему только вы, люди, так явно обнаруживаете свои чувства? Это ваша слабость, которую старшие расы давно научились контролировать. Ведь находясь в гостях, показывать, что ты чем-то недоволен, просто неучтиво… Возможно, мы научим тебя хорошим манерам… Вытяни руки и попроси, чтобы я не забыл снять с тебя оковы, прежде чем начнется состязание.
Пакс обнаружила, что она протянула вперед руки машинально, даже не думая об этом. Но когда захотела отдернуть их назад, то не смогла. Она подумала: возможно, иунизин использовал какие-то чары, чтобы подавить ее волю? Несомненно, что-то он сделал, чтобы подчинить ее.
Как и раньше, ее привели на маленькую арену, на этот раз все места уже были заняты, когда она вошла. В центре были сложены меч, кинжал, щит и шлем. Иунизин сказал ей, указывая на оружие:
— Ты заработала все это во время прошлой схватки. Возможно, для людей это оружие и хорошее, но мы не считаем его таким. Докажи же нам его полезность, если сможешь.
Сражение, которое последовало вслед за этим, было какой-то неразберихой, которую Пакс так и не смогла в дальнейшем восстановить в памяти. Сколько времени оно длилось, какое оружие использовали противники — она не могла сказать в точности. Помнила только, что вложила в эту борьбу всю свою силу и мастерство. И когда противник наступал, она бросалась на него вновь и вновь.
Паксенаррион не помнила отдельных ударов, того, как она выиграла поединок, какие раны получила. Когда она победила, ей в виде вознаграждения дали ковшик воды и позволили немного отдохнуть, разрешили сменить оружие, которое было повреждено во время боя. Когда же она лишилась сил от ран и изнеможения, ее перенесли в камеру. Очнувшись, она обнаружила, что раны больше не кровоточат, но в них опять словно горит огонь. Видимо, так действовало снадобье, которым ее лечили. Затем ей дали еду и питье, которые не утолили голод и жажду, но дали силы для дальнейшей борьбы.
Вскоре она не могла думать ни о чем, кроме своих противников, оружия, которое было нацелено против нее, и рук, готовых убить ее. Перед каждой схваткой она мысленно обращалась к Геду, но никак не могла произнести его имя вслух. Однажды она потеряла сознание между двумя боями и, когда пришла в себя, больше уже не думала о нем. Пакс
Гнев Пакс возрастал после каждой атаки: он заполнял теперь все ее мысли. Всевышний не должен был создавать мир, в котором есть место иунизинам, думала она с горечью, а если эльфы могли повернуться к дьяволу, то не нужно было создавать эльфов. И сейчас ее недоверие к честным эльфам, посеянное иунизинами, постепенно переросло в горечь.
Ложь Месениона, который, как оказалось, состоял-таки в некотором родстве с эльфами, его жадность и трусость, подлое убийство снежной кошки, его высокомерие… Даже лучшие из эльфов всего лишь играли людьми, задурманивая их память для собственного удобства, посылали их навстречу таким опасностям, которых обычные люди не могли и предположить, да еще опутывали их своими чарами. Были ли несколько звонких песен и цветистых комплиментов, сказанных сладким голосом, честной платой за человеческую жизнь? Смириться с этим было трудно, а осознавать мучительно.
Пакс чувствовала себя одинокой, беспомощной и испуганной. Правда, она уверяла себя, что совсем не напугана. Она понимала, что смерть — это конец всего и с приходом ее темнота поглощает все вокруг. “Но я не ребенок, — уверяла себя девушка, — чтобы бояться того, что все равно должно когда-то случиться”. Если Гед не поможет ей — что ж, она сама пройдет через все это. Она будет сражаться до конца, а потом вступит в схватку с самой смертью. Они еще увидят, на что она способна!
Затем Пакс подумала о своих друзьях. И тут же словно воочию увидела их стоящими спокойно под ласковыми лучами солнца, в то время как она сражается с этими чудовищами под землей. Она представила Арни и Вика, мирно беседующих в казармах герцога Пелана, и других кандидатов в паладины, которые оставались в безопасности в Фин-Пенире. Ей казалось, будто она слышит их разговоры о новых путешествиях, видит, как они пируют вокруг костра, забыв о ней. В какие-то моменты просветления она понимала, что все это неправда.
Когда ее товарищи поймут, что с ней случилось, подумала мрачно Пакс, они будут горевать о ней и гордиться ее подвигами. А если они так никогда и не узнают… возможно, это будет даже и лучше. Она больше не сердилась на них. Они просто не могли понять, куда она исчезла, и это не их вина. Ее друзья по Фин-Пениру чересчур любят рассуждать о том, что правильно и что неправильно. Все это уместно в схватке между людьми. А вот если бы они побывали там, где находится она, они бы, несомненно, поняли, что лишь сама борьба имеет смысл, да еще смерть врага, и гнев, сдобренный пролитой кровью.
…С этой мыслью Паксенаррион проснулась у себя в камере. Над ней стоял облаченный в накидку иунизин. Она заморгала, с трудом приходя в себя. Видимо, методы исцеления, используемые здесь, дурманили ее голову. Иунизин кивнул одному из своих помощников, и тот поднес к губам Пакс кружку с какой-то жидкостью. Она сделала несколько глотков: это была все та же обжигающая смесь, что и раньше, но содержимого кружки было мало, ей хотелось пить еще. С каждым глотком она чувствовала, что силы возвращаются к ней. Тогда Пакс попросила пить еще и опрокинула залпом две кружки подряд. Затем она с легкостью поднялась на ноги.