Клятва рода
Шрифт:
Это другой свет, внутренний, это другое тепло, настоящее.
Я больше не слышу райского пения, но я словно открываю глаза и вижу тысячи таких же, как я, что бродят среди облаков без цели и помыслов, прозябая в пространстве. Они совсем такие же, как я. Смотреть на это невыносимо, я должен им помочь найти себя.
Я должен.
Эта темнота… Едва я понимаю, что она хотела мне показать, темнота исчезает.
И я один. За спиной все так же растут крылья, а я уже не смотрю так сосредоточенно под ноги. Я зрю вперед. Я словно
Я кричу ему в ухо:
— Проснись, эй, очнись! Ты можешь прозреть, поверь в себя!
Но он меня не слышит. Я бегу ко второму, третьему… Кричу. Ничего не меняется, все так же. Все то же. Они слепы и глухи. У них нет сердца, они все в той же прострации, слушают свое райское пение, не замечая ничего вокруг.
Но кто же я? Я? Я мысль. Помогать ли им? Я в смятении. Может, им так лучше. Кто подскажет?
Я в смятении. Такого раньше никогда не было. Мои крылья машут что есть мочи, поднимаюсь над пеной, вверх, к солнцу, к свету… Но он странно слепит, я кричу… я что-то кричу, но крик распадается на тысячи осколков…
Проходит много времени, я летаю над облаками в поисках таких же, как я. И — о чудо! — нахожу немногих. Мы держимся за руки и смотрим друг на друга прозревшими глазами, мы словно отчего-то свободны.
Наша немногочисленная группа ангелов летит в этом воздушном океане, собирая прозревших. Их мало, но они есть. Примерно в том же отношении, в каком встречаются золотые песчинки среди простого песка на берегу моря.
Я чувствую себя свободным, я веду этих свободных к какой-то цели, мы стремимся к высшему, лучшему, вечному… Я это чувствую.
Мы летаем, пока что-то не хватает нас за шеи и не начинает тянуть в самое сердце этих облаков. Это что-то совершенно противоположно тому, что я ощущал в облаке. Оно кричит в гневе, в самой свирепой ярости:
— Отступники! Я забираю ваши имена! Вы низвергнуты!
Отступник? Нет, я не отступник. Я Сема. Я Сема, который всего лишь мысль. Я мысль о том, что я считал себя Семой.
Мы не можем вставить и слова. Нас не спрашивают. Словно и незачем.
Долгое падение.
Удар.
Жуткая боль.
Вопросы без ответов: «За что? ЗА ЧТО?!»
Ответов нет, мы вырваны из облаков, и крылья наши уже не те. Они опалены и покрыты копотью, слабы, но огонь самого Дна Мироздания дает им новую силу. Я подчиняю его себе. Я принимаю свое новое имя. Со старым меня уже ничто не связывает.
Нет, я Сема. Со старым меня связывает желание. Желание вернуться к Марии. Этот свет бессмыслен. Он — ложь. Ощущения лживы, я не тот, о ком говорит мне отравленный разум. Я Сема!
Я мысль.
Проходит время, я думаю, размышляю, пытаюсь найти выход, компромисс, ответы на мои извечные вопросы.
А друг мой от моего имени собирает армии.
Мне приходится
Мы идем к этой воздушной массе, мы хотим справедливого разговора, ответов на свои вопросы, но нас не слушают, нас не слышат и не видят.
С нами сражаются все те же слепые глупцы.
Мы можем в один миг уничтожить их всех, но того Старца нет, он куда-то ушел.
И того темного облака нет…
Ничего нет…
Но главное — нет ответов на вопросы. Значит, смысла в этом периоде времени не существует. Я приказываю остановить бойню, все равно нет смысла в убийстве слепцов.
Мы уходим.
Я не нашел ответов на свои вопросы.
Нет! Я знаю ответы! Я знаю, кто я…
Я мысль?
Скорпион.
Пытки памяти.
Невнятный сумрак обозначил его тело. Тот, кто назвался моим братом, вновь предстал передо мной.
— Ты глуп. Вместо того чтобы активировать тотем, который взял бы на себя хоть часть яда, ты бросился в безнадежную атаку.
— У нас с братом должны быть равные шансы.
— У вас разные дозировки… Братом ты по-прежнему называешь не того…
— Я знаю, кого называть братом.
— Ты не знаешь ничего!
— Как же было на самом деле?
— Что ты хочешь услышать? То, что я отговаривал его в ночь перед преставлением? Давай я лучше покажу тебе, что было после его ухода, но до времен скитаний в горах Тибета.
— Хочешь воспользоваться моментом, пока я подвержен яду? Ты же сам являешься не меньшим мороком, чем то, что будет тобой показано.
— Полезные мысли. Ставь фильтр.
В голову ударило. Сумрак сменился мраком, и я окончательно потерял восприятие мира…
Земля разверзлась по велению его слова. Обширный пласт вдруг вспучился, поднялся с сухим треском и надломился пополам, как будто лопнул засохший корж хлеба.
Небу открылся вход в подземное царство.
Тот, кто открыл при жизни все пятьдесят врат силы, став богоподобным, кого прозвали вторым «спасителем», — Христос на современный лад, а в северных странах просто Коляда — опустил взор к клубящемуся дымом разлому. Второе воплощение ведического Спасителя собиралось спуститься в ад. Настало время забрать первосотворенных…
Из тьмы валил пар, тянуло затхлым воздухом вперемешку с серой. Он вдохнул во всю грудь, и ноги повели во мглу, туда, куда никогда не проникали лучи солнца.
Стоило сделать десяток шагов по незримым ступеням, как земля с гулким грохотом соединилась над головой, погружая во мрак. Пришлось остановиться, чтобы дать глазам время привыкнуть. Постепенно во мгле стали различаться смутные тени, мрак из иссиня-черного стал серым, отодвинул видимую грань вдаль. Выживший пророк поправил перевязь меча за спиной, и уверенная глухая поступь продолжилась.