Клятва ворону
Шрифт:
Солнце едва начало свое торжественное шествие у краешка небосвода, когда Кветка с советником, женщинами и тремя слугами выехали на городскую площадь. О ночных гуляниях можно было догадаться лишь по дымящимся костровищам, разбросанному мусору и редким, наспех сколоченным помостам шпильманов. По обезлюдившим улицам гнали коров и овец к южным воротам на выпас.
Мычание коров и блеяние овец, птичий щебет да частый звонкий стук кузниц сопровождали Кветку до самых ворот.
Стража у ворот только-только сменилась, когда Кветка со спутниками подъехала к ним. Мужчины в тусклых шлемах, теплых кафтанах и безрукавках из толстой кожи с нашитыми прочными пластинами грелись у костра, спасаясь от утренней сырости. Все как один опоясаны простыми, но прочными мечами. Копья, которые им полагалось постоянно держать при себе, сиротливо стояли у стены. В раскрытые ворота въезжали телеги, которые пропускали без досмотра. Завидев советника с попутчиками, стражники вскочили со своих мест и вытянулись перед ним, забыв взять копья. Рольд махнул рукой, давая понять, что едет мимо, и они могут вернуться к костру.
– Был ли здесь кёниг с Дагвором?
– осведомился Рольд у одного из них.
– Никого не было, господин Рольд. Никто не выезжал.
– Что ж, мы не опоздали к началу охоты, моя кёнигин, - почтительно обратился к Кветке Рольд.
Едва стражники услышали слова советника, они с недоверием и беспокойством воззрились на девушку. Убедившись, что девица с золотыми косами на плечах и серебряным венцом на лбу и впрямь кёнигин, они согнулись перед ней в глубоком поклоне. Не привыкшая к поклонению, Кветка смутилась и растерялась, но, совладав с собой, милостиво кивнула и улыбнулась стражникам, еще больше поразив их.
Гермар не заставил их долго ждать: из-за поворота улицы раздался пронзительный звук охотничьего рога, а вслед за ним к воротам вылетел отряд Гермара. Кёниг и все его риттеры скакали на вороных и гнедых жеребцах, в темных плащах, походя на стаю черных птиц. Кёниг был одет слишком празднично для охоты в расшитый серебром кафтан алого бархата и такую же шапку, украшенную драгоценными камнями. Дагвор следовал за своим господином чуть поодаль. Кветке показалось, что Гермар намеревается промчаться мимо них, но в последний миг он остановил коня напротив Рольда и кёнигин. Кривая ухмылка раздвинула тонкие губы кёнига. Вместо приветствия он вперил в Кветку полный неприязни и раздражения взгляд. Это был излюбленный прием Гермара, которым он мог раздавить и обратить в страх любого вельможу. Но в ясных глазах кёнигин он прочел лишь плохо скрытое негодование.
Он надеялся, что молва сильно приукрасила достоинства его нареченной. Но Кветка и впрямь оказалась пригожей девушкой с горделивой осанкой. Вот и теперь весь облик Кветки излучал достоинство и презрение к нему. Гермар желал видеть подле себя сестру Дагвора, с которой его роднила страсть к охоте и наслаждениям. Несмотря на его ухищрения, невеста благополучно прибыла в Сванберг, где Гермар не осмелился причинить ей зло, опасаясь Рольда и стоявших за ним вельмож. В отместку за то, что девице так легко удалось избежать уготованной для нее печальной участи, Гермар приказал Йохну дать ей имя супруги Игмара кровожадной и жестокой Эмблы, чьим именем матери пугали детей. Так он надеялся раз и навсегда отвратить от кёнигин сердца жителей Гримнира, которые связывали с ней большие надежды. Он видел, как защищали и оберегали её Рольд, Хельгот и остальная знать, уставшие от произвола и жестокости кёнига. Для них кёнигин со светлой головой и добрым сердцем была лучом надежды на то, что всё будет по-другому.
Ингва каждую ночь нашептывала подозрительному кёнигу, что знать задумала перетянуть на свою сторону кёнигин и избавиться от Гермара. Его душила злоба на Кветку и подданных, и на свое бессилие что-либо изменить сейчас. Ингва посоветовала ему выждать, когда выпадет возможность погубить кёнигин, не вызывая подозрений. Гермар верил, что такой час настанет.
Кёниг повелительно сделал знак рукой следовать за ним, не проронив ни слова. Он пришпорил коня и выехал за ворота. За ним помчались Дагвор и риттеры. Кветка ловила на себе их пронзительные взгляды, и только лишь Кёрст бросил ей участливую и ободряющую улыбку.
Вслед за кёнигом скакали ловчие со сворой охотничьих псов, придворные на лошадях, среди которых был и Йохн, сидевший в седле прямо, словно проглотив шест.
– Госпожа, подождем, когда все проедут, - прошептал Рольд, бросая на Кветку проницательный взгляд.
– Не печальтесь, Гермар не достоин ваших слез.
Кветка благодарно улыбнулась Рольду, словно прочитавшему её горькие мысли. Они тронулись в путь вслед за ловчими, замыкая охотничий поезд. Кветка, решив последовать совету Рольда и не печалиться из-за столь неблаговидного поведения кёнига, наслаждалась погожим весенним утром. За городскими воротами дорога шла по полю и терялась меж холмов, сплошь покрытых темными лесами. Желка, словно почувствовав свободу и простор, приплясывала на месте и была готова вот-вот сорваться вскачь. Едва они приблизились к лесу, как их нагнал Хельгот с племянником Тьёлем. Ренхильд и Тьёль, поравнявшись с Кветкой, наперебой принялись рассказывать, как они, будучи детьми, все теплые дни проводили в этих лесах, ставя капканы на мелкую дичь и собирая ягоды. Кветка, слушая веселые побасенки Тьёля, которого то и дело поправляла Ренхильд, смеялась от души. Она чувствовала себя в безопасности рядом с друзьями, и всё вокруг неё, казалось, стало светлее и ярче: неспешно катившееся по синему небосводу солнышко, зеленая трава под копытами лошадей, шум леса, потревоженного резвым ветерком. Кветка подставила улыбающееся лицо лучам и теплому ветерку. На душе у девушки вновь стало легко и радостно.
Охотничий поезд двигался неспешно и шумно: разговоры, смех, крики ловчих, лай собак и ржание лошадей. Когда охотники въехали под сень векового ельника, разговоры сами собой приутихли. Темный еловый лес сплошной непроходимой стеной обступал узкую дорогу. Солнечный свет едва просачивался меж верхушек деревьев и ложился косыми полосами на бурый еловый опад, устилавший дорогу. Лошади бесшумно ступали по ковру из иголок, а люди благоговейно притихли, словно в храме.
Человек издревле боялся леса. Он давал ему всё, что нужно: кров и тепло, пищу и снадобья, но лес заключал в себе и много опасностей. Люди верили, что лес живой, и может как одарить человека, так и наказать. Кветка знала, что, приходя в него, она лишь гостья, и потому должно просить и брать ровно столько, сколько тебе и впрямь необходимо. Лишь тогда лесные духи не прогневаются и проводят с миром. Кёнигин видела, что люди Северных пределов, приняв нового бога, стали забывать законы мироздания и природы: они старались взять побольше и получше, объявляя своим то, что дано богами всем людям. Человек все больше уподоблялся неблагодарному сыну, который приходит в отчий дом разорять и разрушать.
Занятая своими мыслями, Кветка не сразу заметила, как они выехали в поле, за которым виднелась опушка соснового леса, перемежавшегося редкими дубравами. На опушке леса она увидела небольшой замок серого камня с высокими зубчатыми стенами и подъемным мостом. Насколько ей удалось разглядеть, замок был окружен то ли неглубоким рвом, то ли оврагом.
– Это Моосхольм. Замок Дагвора, - заметив пристальный взгляд Кветки, хмуро поведала Ренхильд.
– Замок невелик, в отличие от притязаний хозяина, - насмешливо ответила девушка.
Дагвор был ей неприятен, ибо у неё не было ни малейшего сомнения в том, что она столь же ненавистна другу кёнига, как и самому Гермару.
Кветка была щедро одарена богами добротой, отзывчивостью, живым умом и веселым нравом. В этом она была похожа на свою мать Милану, которая как есть была достойна своего имени. Но от отца она взяла гордый нрав, который не позволял терпеть обиду, неправду и беззаконие. Эти свойства её души причудливо переплетались в ней, делая порывистой и чуткой. Вот и сейчас, видя неприкрытую вражду со стороны кёнига и Дагвора, Кветка была сбита с толку и возмущена, но, скрепя сердце, старалась не дать вырваться справедливому гневу наружу.