Клятва
Шрифт:
Егерь, не отвлекаясь, сосредоточенно вел машину, Даня снова что-то черкал в ежедневнике, Зевс спал. Всё как всегда.
Минута тянула другую, час сменял другой. Вдруг зашипела рация, разогнав хандру:
— Внимание всем! Через десять минут доберемся до рубежа. Первому звену ориентироваться по берегу реки.
Корсар мигом оживился, заёрзал, оторвавшись от долгого сна. Солнце почти зашло в зенит, тучи сгустились вокруг, но закрыть светило не посмели.
— Ну, ёп твою за ногу, наконец-то! — радостно верещал Корсар, видя, как Шестьдесят
Снегоходы встали чуть дальше точки рубежа, остальные сомкнулись в знакомое кольцо. ЯМАЛ остановился рядом.
Корсар тут же вышел, захрустел всем телом и блаженно выдохнул. Следом вышли Егерь, Зевс, Даня.
Морозно.
Остановились снова на большой поляне: дальше деревьев было всё больше и больше, дорога тоньше, извилистей, запутанней.
Шестой день пути, животные всё реже… Это знаменовало окончание известного маршрута. Руководство, во главе с Беркутом, отдало приказ разбить лагерь, как минимум до завтрашнего утра. И ждать. Чего, непонятно.
— Этого хватит? — спросил Даня, бросая охапку веток на расчищенный снег. Корсар хмыкнул, приказал принести еще.
— Вот же засранец, — буркнул Даня, но вспомнил, что он не один.
Юнец уже в четвертый раз ходил вглубь леса за палками, вместе с ещё тремя парнями его возраста, которых он раньше не замечал.
— Вас как звать-то хоть?
— Я — Саша, — протянул руку небольшой, щуплый парнишка с зелеными глазами, тонкими, почти женскими чертами лица и еле прорезавшимися усиками под носом.
— Меня Михой зовут, — ответил на молчание второй, с курносым носом-картошкой, большим, рассечённым здоровенным шрамом, широким лбом и пухлыми губами. Сам выглядел крепко.
— Даня.
Как оказалось, ребята были родом из города, но жизни до Удара, в силу возраста, почти не помнили. Как подросли, работали кто где: Сашка собирал железо и сдавал местным, зарабатывая копеечку на еду, а Миша после смерти отца перебивался случайным заработком…
— А мамку я свою совсем не помню, — говорил Миша, пытаясь сломать свежую березовую ветку, всем телом навалившись на нее. — Экх… Батя говорил, что она погибла при аварии, ещё до Взрывов, но я ему почему-то никогда не верил.
— Жаль конечно, что так оно вышло, — вздыхал Саша, присев у рассохшегося соснового ствола, — Соболезную. У меня вот все, слава Богу, живы-здоровы.
— А ты, Мишка, в охотники зачем подался? — спросил третий, до сего момента молчавший.
Чуть выше Дани, широкоплечий, с длинным острым носом, тёмно-голубыми глазами. Он то и дело хмурил взгляд, морщился, пиная снег.
— А куда ещё, Никит? — переспросил Миша, наконец, щелкнув ветку. — Предлагали либо на арену — мусор собирать, дерьмо за тварями чистить и песок ровнять, либо на поля — спину гнуть. Я и там и там пахал, как батя слег. А он ведь у меня охотником был да еще каким!
— И каким же? — ехидно спросил Никита, потершись о ствол дерева, имитируя упорную работу.
— Его Буйволом кличили.
— Ха! — усмехнулся Никита. — Не поверю. С Егерем тут только один знакомый, вот он.
Все с интересом посмотрели на Даню.
— Что вы уставились? — он отвлекся от сбора веток. — Знаком, если так можно сказать.
— Это мягко сказано! — охнул Саша, волочащий здоровое бревно. — Ты с ним путешествуешь, а это дорогого стоит.
— А расскажи, как ты с ним путешествовал? — поддержал Миша.
— Да, интересно уж, как с таким человеком, — Никита сделал сильный акцент, — слоняется кто-то вроде тебя. Не поведаешь, каково путешествовать с такой шишкой, пепельноволосый?
Даня сжал березовую ветку, да так, что та хрустнула, расплескав щепки по снегу. Он криво улыбнулся.
— Всего-ничего. Просто придется пожертвовать друзьями, родным человеком, зрением, психикой и лицом. А в остальном мелочи — убийства, пытки, смерти. Можете лично у него спросить, если больно интересно, каково это ходить с ним рядом и собирать кости его жертв.
В голосе звучал металл, каждое слово он будто чеканил.
Все посмотрели на черную пиратскую повязку, исполосованное шрамами лицо, пепельные волосы, бурлящий ненавистью янтарного цвета глаз и замолчали, каждый занимаясь сбором хвороста. Но Миша не выдержал.
— А что… Дань, а что с тобой случилось, что ты стал вот… таким?
Даня вздохнул.
— Не твое дело, — отрезал Даня, в порыве, ломая очередную ветку.
Снова напряженное молчание.
— А… Понятно, — старался прервать тишину Саша. — На город вот раньше тоже часто нападали, пока стену не додумались возвести.
— Стену? — переспросил пепельноволосый, вспоминая монументальное сооружение вокруг города сталкеров.
— Ну да, разве не видел? Огромная такая бетонная стена, через которую хрен какой ублюдок пролезет.
Даня смутно вспомнил, как в ночи, приезжая в город первый раз, видел серые ограждения за КПП, но значения им не придал.
— И что, помогают?
— А то! — Сашка улыбнулся. — Щас, конечно, твари почти не нападают, но вот в первый год жали конкретно. Ходаков куча, лешие, волки, крысы… Всех и не пересчитать. Но что они могли сделать? Царапали стену, толпились возле неё, пока старшие с пулеметов их гасили.
— Помню тот день, — высокомерно фыркнул Никита, — тогда шестерых ходаков завалил.
— Ты? Ха! — в голос рассмеялся Миша, чуть ли не роняя ветки. — Да после того как нас в отряд приняли, ты ж ведь даже крыс-переростков боялся!
Никита побагровел, но важной мины не лишился.
— Неправда. Я, в отличие от тебя, тренировался и работал много, поэтому Беркут меня и взял в рейд.
— Оно и видно, — съязвил Миша, видя, как Никита сломал две тоненьких веточки и ожидал, пока остальные закончат.