Клятва
Шрифт:
Остановившись у первой двери, я прижала ладонь к ее деревянной поверхности. Во мне проснулся удушливый страх. Я подергала ручку, но дверь была заперта.
Я выдохнула, опустив плечи.
Когда я приблизилась ко второй двери в конце темного коридора, на моей верхней губе проступили капли пота. На этот раз под рукой оказалась холодная металлическая поверхность.
Наконец-то, подумала я. Эта дверь мне и нужна.
Пальцы нащупали ручку. Я нажала ее, легко повернув щелкнувший замок, и в этот момент скорее почувствовала,
Только я собралась открыть дверь, как чья-то рука крепко ухватила меня за плечо. Мое сердце едва не вырвалось из груди, заколотившись в безудержном ритме.
Я повернулась, наткнувшись на могучие мышцы, и тут же подумала о вышибале у входной двери. Это заставило меня соображать быстрее и постараться преодолеть действие наркотика.
— Могу я вам помочь? — спросил мужчина. Я сразу поняла, что это не вышибала — его мерзкий голос ни с чем нельзя было перепутать. Но разобрать интонации мне не удалось. Что было в его тоне? Любопытство? Недоверие? Или еще хуже — угроза?
— Я… я… — Объяснить свой поступок было непросто. — Я потерялась, — наконец, выпалила я.
Он протянул руку к стене. Раздался мягкий щелчок, и нас осветили лучи красного света, идущие от лампочки, вмонтированной в потолок. Передо мной стоял человек с подозрительным и хмурым взглядом. Его темные волосы свободно лежали на плечах, а челюсть не встречалась с бритвой уже несколько дней или недель. Но его глаза — кошачьи, хищные — не отпускали меня, отражая бивший в лицо красный свет.
— Тебе нельзя здесь находиться, — ровно сказал он. — Это опасно.
Я невольно потерла тыльную сторону руки, где покалывало и жгло кожу.
— Мне надо на воздух, — с трудом произнесла я. Сердце колотилось все быстрее, и я пошатнулась.
Он удержал меня, схватив за запястье, и спросил:
— Не хочешь присесть?
Я кивнула, моргнув.
— Да, — хрипло ответила я, царапая печать. — Было бы неплохо. — Казалось, пол под моими ногами качается; от лица отхлынула кровь.
Он обнял меня за талию, опасаясь, как бы я не упала прямо в коридоре, и повел, но не обратно в клуб, а к первой двери, — той, что была заперта. Вытащив из кармана ключ, он открыл ее прежде, чем я успела возразить.
Спустя секунду я упала на бархатный зеленый диван, пропахший дымом запрещенных и разрешенных наркотиков, откинула голову и закрыла глаза.
До сих пор я ни разу не бывала в приватных комнатах. Говорили, что в некоторых клубах высоко над барами и танцполами имелись роскошные апартаменты, где с элитой — то есть с теми, кто хорошо платил хозяевам, — всю ночь обращались как с королевскими особами. Другие комнаты, по слухам, были похожи на бордель, в котором исполнялось любое самое дикое желание… за соответствующую цену.
Это место оказалось непохожим ни на то, ни на другое — менее пугающим и совсем не богатым.
Я посмотрела на человека в кресле напротив. Наклонившись вперед, он оперся локтями о колени и пристально глядел на меня. Я не знала, могу ли находиться с ним в одной комнате. Откуда он шел, когда меня заметил?
— Это ваш клуб? — спросила я.
Он сердито нахмурился, и я увидела шрам, идущий от конца брови до края прямой челюсти.
Это была старая рана, бледная и выцветшая, но когда он сводил брови, серебристые края шрама выделялись на фоне темной кожи.
— Нет, клуб не мой. Но его владельцы позволяют мне заниматься здесь своими делами.
Интонации, с которыми он произнес последнее слово, намекали на что-то незаконное.
Постоянное пульсирование огней проникало в комнату через большое окно, занимавшее целую стену. Свет, падавший на его лицо, создавал постоянно меняющуюся радугу цветов.
По ту сторону окна я увидела знакомую троицу, двоих мужчин с черноволосой женщиной, продолжавших целоваться и обниматься, и вспомнила зеркало, перед которым они стояли.
Я поднялась с дивана, обошла несколько плохо сочетавшихся между собой предметов мебели и встала перед стеклом. Пальцем я обвела контуры их общей, спаянной воедино фигуры.
— Они нас не видят? — пораженно спросила я. Мне никогда не доводилось слышать о подобных вещах.
Загадочный человек встал за моей спиной.
— Нет. С той стороны — зеркало, и видно только отсюда.
— Странно, — прошептала я.
Голова кружилась до сих пор, и сосредоточиться было сложно. Все движения казались замедленными, в сжатом горле было сухо, веки отяжелели. Беспрестанно чесалась рука.
Он проследил за моим взглядом, когда я рассматривала ожог.
— Можно? — спросил он, протянув мне ладонь. По его костяшкам зигзагом шли белые шрамы.
Я смотрела на него, на рубец, чуть прикрытый длинными волосами, на его странные глаза с серебристыми крапинками. Я смотрела долго, пытаясь прийти к какому-то решению. Кожа под его щетиной обветрилась, лицо было жестким, но выражение казалось вполне искренним, и он так терпеливо ждал моего ответа, что я подумала: ничего страшного, если я разрешу ему посмотреть.
И взять меня за руку.
Его кожа оказалась сухой и холодной. Кончиком загрубевшего пальца он провел по вспухшей печати. Потом опустил руку в карман и вытащил маленькую черную коробочку. В ней была мазь со странным резким сочетанием ароматов земли и свежего лимона, хотя этот запах не казался неприятным.
На этот раз он не спрашивал разрешения, а просто смазал обожженную кожу, большим пальцем втирая мазь.
Я не знала, что и думать. Часть меня говорила, что не стоит позволять мужчине, которого я не знаю и которому вряд ли могу доверять, втирать в мою кожу неизвестную мазь. Кто знает, из чего она сделана?