Клык Фенрира
Шрифт:
— Ну вот, видите… Но полно, будет! Как говорят русские — слезами горю не поможешь. — Екатерина взяла себя в руки и продолжила: — Мне удалось достать документы, доказывающие участие масонов в заговоре. Нет, не наших. Российские масоны слишком слабы, да и большинство из них преданы Елизавете. Но здесь много иностранцев, которые служат не только императрице. Деньги — великая сила, и перед ней трудно устоять. Совсем недавно в Санкт-Петербург приехал один страшный человек, преданный прусскому королю Фридриху. Он смог связаться с теми, кто желает быстрейшего прихода к власти моего мужа. Теперь мои недоброжелатели,
Если те бумаги, о которых я говорила, попадут к императрице, то этого человека вышлют из страны. Это в лучшем случае. А без него, точнее, без денег Фридриха, заговорщики вряд ли предпримут решительные действия. Мне нужен верный человек, тот, кто сможет передать эти документы канцлеру Воронцову. И я выбрала вас, Алексей Дмитрич.
Алексей был удивлен, точнее, просто шокирован таким заявлением.
— Но почему я?! Вы же меня почти не знаете. Как можно доверять случайному человеку?
— Не знаю… Вы верите в предвидение? Впрочем, это не важно. Я просто чувствую — вы честный человек. А потом, вы издалека, ни родственников, ни близких друзей у вас здесь нет. Интересов при дворе — тоже. Да и не знает вас никто. Вмешивать в это Кати, так же как и ее брата, я не желаю.
— Но что я могу?! — Алексей совсем растерялся.
— Совсем немного — передать документы канцлеру Воронцову. Вы обещаете это сделать для меня?
Молодому человеку очень хотелось сказать, что он здесь совершенно случайно, что ему нет дела до проблем этого мира, политики и интриг, что единственное его желание — убраться отсюда как можно быстрее. Но он этого не сказал. Он почтительно склонил голову и, прикоснувшись губами к руке будущей императрицы, торжественно произнес:
— Да, я обещаю, ваше высочество. Но… поверит ли он мне? Все же канцлер меня очень мало знает…
— Ничего не говорите. — Екатерина отвернулась и достала с комода небольшую шкатулку с драгоценностями. Будущая императрица долго перебирала их, словно искала что-то конкретное, и наконец достала незамысловатый перстень. Он даже не был золотым — черненое серебро и темный, словно смола, камень. На перстне не было ни герба, ни опознавательных знаков, но Екатерина почему-то выбрала именно его.
— Вот, — сказала она. — Наденьте этот перстень. Покажете его канцлеру, он все поймет, а в то же время другим эта вещь не скажет ровным счетом ничего. Несмотря на простоту, это кольцо мне дорого, но об этом мало кто знает. Оно как нельзя лучше подходит в качестве знака для моего доверенного лица.
С Невы дул прохладный ветер. Он приносил в центр города свежесть и неповторимый запах речной воды. День был для осеннего Питера удивительно солнечным. На фоне яркого синего неба кроны деревьев казались написанными золотой гуашью. Контраст желтого и голубого заставлял жмуриться и жалеть об отсутствии солнечных очков.
В такую погоду даже не обидно прогуляться до дома Сен-Жермена пешком, хотя Алексей тосковал по такси или хотя бы общественному транспорту. Да и не очень хорошо ориентировался в переплетениях узких улиц. Это добавляло проблем, но они не были неразрешимыми.
У самых ворот к молодому человеку подошел слуга
— Вас ожидает карета. Изволите ехать?
«Неужели Сен-Жермен оказался настолько предусмотрителен, что прислал экипаж? — недоумевал молодой человек. — Или «спасибо» нужно сказать Екатерине?» Это вероятнее. В любом случае карета как нельзя кстати. Возница был Алексею незнаком, что говорило в пользу Екатерины. Честно сказать, одноглазый кучер графа парня пугал. Такой, не задумываясь, воткнет в спину нож, а этот — нестрашный, высокий, широкоплечий, только молчаливый и набыченный. Вон, даже не кивнул в знак приветствия, сидит, словно, статуя. Единственное, что роднило кучера со странным слугой Сен-Жермена, — это черная повязка на глазу.
Алексей залез в карету и удобнее устроился на скамье. Пухлую папку с документами, которую передала Екатерина, Алексей пристроил на поясе, под камзолом. В старших классах он часто так носил учебники, когда лень было брать с собой рюкзак или пакет. Очень удобно, затыкаешь учебник за пояс брюк на спине, а сверху закрываешь свитером, и со стороны не видно, и руки свободны, и осанка прямее. Только сидеть не очень удобно, но потерпеть можно.
Глава 11
Карета подпрыгивала на булыжной мостовой и опасно раскачивалась, но все же «лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Какая бы замечательная ни была погода, до дома Сен-Жермена пешком добираться далековато. Занавески на окне молодой человек решил не раздвигать, чтобы в глаза не слепило яркое солнце, и вообще хотелось вздремнуть. Не факт, что получится отдохнуть позже, наверняка граф придумает еще какое-нибудь важное дело. Сейчас же есть полчаса в запасе, грех ими не воспользоваться. Только вот спать в карете не очень удобно.
Но так как после бала Алексей поспал всего несколько часов, да и утро было слишком уж насыщенным, задремать удалось, даже невзирая на неудобства. Проснулся от смутного ощущения, что времени прошло несколько больше, чем нужно на дорогу до дома графа. Молодой человек настороженно выглянул в окно. В этой части города он еще не был. Оставалась призрачная надежда, что кучер просто повез его другой дорогой, но это вряд ли.
— Эй! Куда мы едем? — воскликнул Алексей, открыв окно и наполовину высунувшись из кареты, но кучер промолчал. Молодой человек еще раз огляделся по сторонам и повторил попытку. Голос теперь звучал громче и настороженнее:
— Мужик! Серьезно спрашиваю, куда ты меня везешь?
Карета завернула в проулок и заехала в услужливо распахнутые ворота незнакомого двухэтажного дома. Таких в Питере много. Тут Алексей испугался по-настоящему.
Он рывком открыл дверь кареты и, выскочив на улицу, кинулся к уже закрывшимся воротам. По сторонам смотреть было некогда. Алексей не представлял, кому и зачем он понадобился, но понимал — ничего хорошего его не ждет. По крайней мере, он не слышал, чтобы кого-то увозили в неизвестном направлении с добрыми намерениями. Об этом же вопила внезапно обострившаяся интуиция. Парень со всего размаха взлетел на высокий забор, даже не успев удивиться собственной ловкости. Когда до свободы оставалось совсем чуть-чуть, кто-то сильно дернул Алексея за ноги.