Клык Фенрира

Одувалова Анна Сергеевна

Зато зверски хотелось есть. Алексею казалось, что он мог бы слопать целого барана, можно даже нежареного. Мысль о сыром мясе отвращения не вызывала, поэтому напугала, и молодой человек постарался от нее избавиться, но по причине дикого голода не смог.

Проще всего было сходить на кухню и выпросить у Семена что-нибудь вкусное, но Алексей боялся встречи со старым солдатом. Сен-Жермен туманно намекал, что оборотень его чуть не сожрал — то ли покусал, то ли напал. Сам молодой человек ничего не помнил, кроме чувства обиды и дикой злобы, но от этого легче не становилось. Лучше бы на графа кинулся, того даже и не особо жалко.

Неизвестно, сколько бы Алексей метался между желанием утолить голод и чувством вины,

если бы Семен не появился сам. На первый взгляд старый солдат выглядел бодрым и здоровым. Поклонился, как всегда, и поприветствовал:

— Доброе утречко, барин. Как спалось?

— Да… нормально. — Алексей смущено посопел, повздыхал и виновато спросил: — Ты, дядя Семен, извини уж меня. Господин граф сказал, что я… ну типа напал на тебя.

— Полно, Лексей Дмитрич, нашел, за что извиняться! Это не ты на меня напал, а зверь в тебе. Ведь в каждом из нас зверь-то сидит. Только у которых, как у тебя, открыто, стало быть, буянит, а у других исподтишка гадит. Неизвестно, чего хуже-то. Что напал на меня, в том твоей вины нет, ты же без памяти был. И хорошо, что без памяти, а то я сгоряча-то, знаешь, как тебя честил. Кажись, все слова матерные вспомнил, которые в армии выучил.

Старый солдат весело рассмеялся, Алексей тоже, успокоившись, улыбнулся.

— А я уж тебя и лаской, и уговорами, и так и этак, а ты как шибанешь меня, ажно сажени на три отлетел. Ну, я и осерчал. А как по-матерному обругал тебя, ты враз и успокоился, присмирел, стало быть.

Тут захохотал уже и Алексей.

— Спасибо тебе, дядя Семен! Прямо камень с души снял.

— Да чего уж там… Так что в другой раз, коли буянить будешь, я уж знаю, чем тебя утихомирить. — Семен подкрутил усы, хитро подмигнул и уже серьезно сказал: — Их сиятельство желают тебя видеть, барин. Сказывали, пусть волчонок наш покушает чего-нибудь, а то с голоду как бы соседских кур воровать не начал, да в библиотеку идет. Разговор, мол, с ним серьезный будет.

Алексей напрягся. Только серьезных разговоров с графом не хватает, но спорить не решился, только сосредоточенно кивнул и попросил:

— Дядя Семен, а попросить тебя можно?

— А что хотел-то?

— Мне письмо передать нужно. — Парень смутился, но лично сказать Екатерине о выполненном поручении сейчас не удастся, а Семен был бы самым надежным посыльным.

— Даме сердца, что ли? — усмехнулся старый солдат, а Алексей отрицательно мотнул головой:

— Не совсем, но письмо важное. Ты уж не подведи меня. Хорошо? Сейчас я напишу быстренько.

Глава 14

Здесь, как в церкви, пахло ладаном. Полумрак комнаты лишь едва рассеивали свечи в висящих на стенах подсвечниках. За длинным столом сидели люди — человек пятнадцать. Темные, похожие на монашеские рясы, на лицах золотые маски. Не скрывался только застывший во главе стола герр Роза. Он смотрел на собратьев с легким презрением и превосходством. Барон знал каждого в комнате и удивлялся, как эти наивные могут думать, что черный балахон и маска способны изменить их до неузнаваемости. Любой из этих постыдно прячущихся предателей был как на ладони. Вон надвигает ниже на глаза капюшон Джеймс Кейт. Его послал в Россию гроссмейстер английского масонства. Кейт должен был стать великим гроссмейстером России, но здесь уже есть своя масонская ложа и во главе ее стоит Воронцов. Джеймс остался не у дел, сейчас он обижен и готов оказать любую помощь. Он, пожалуй, самая ценная находка — сильный, волевой и, возможно, решится на активные действия, чего не скажешь о Виллиме Ферморе. Он возглавлял российскую армию в войне против Пруссии, но недавно был отстранен от командования за нерешительность. Он, конечно, не любит Елизавету и затаил на императрицу обиду, но вряд ли способен на решительные действия. Слишком мягок, да и Пруссию не жалует.

Виллим словно

почувствовал взгляд Розы и занервничал, закрутился на месте и суетливо стянул с пальца неосмотрительно оставленную примечательную печатку. Надеется, старый хитрец, что никто ее не заметил. Ну-ну.

Два непримиримых врага, Чарльз Вильямс и красавец Луи Бертель, вообще сели на разные концы стола и старались друг на друга не смотреть. И тот и другой — неудавшиеся любовники Екатерины. Луи — посланный Францией соблазнить Екатерину и зачем-то притащивший в Петербург молодую жену, и Чарльз — английский посланник, тайно влюбленный в цесаревну и получивший от ворот поворот. Он не причинит Екатерине вреда, но давно поддерживает интересы Пруссии и даже шпионит для короля Фридриха. Это, можно сказать, свой человек. Только вот сейчас ему слишком хорошо живется. Роза опасался, как бы это обстоятельство не стало преградой на пути к цели. В его преданности барон очень сомневался.

Каждый, сидящий за этим столом, имел свой секрет, маленькую тайну или слабость. Роза лично нашел подход к каждому из этих мужчин. Заманил, осыпал золотом, пообещал новые должности, власть, сыграл на тех струнах души, которые были слабее всего. Поэтому сам барон не скрывался. Не видел необходимости, а заговорщики, если хотели оставаться инкогнито — это их право. Пусть играют, витают в своем иллюзорном мире, в котором достаточно надеть маску, чтобы быть неузнанным.

Для Розы важна была лишь их преданность делу. Пакет документов, который собрала Екатерина, менял планы. Либо среди этих, с виду преданных людей затаился предатель — Самуил не доверял ни одному из своих подвижников, предавшие одного хозяина не задумываясь предадут и другого, — либо цесаревне удалось организовать слежку таким образом, что герр Роза ее не заметил.

В любом случае, сегодня предстоял нелегкий разговор. Собранные с раннего утра заговорщики нервничали, они еще не отошли от прошлого внеочередного собрания, когда Роза обнаружил пакет с компроматом, а теперь документы пропали. Барон не знал, как, но был уверен — пропажу документов организовал Сен-Жермен. Он всегда ставил палки в колеса и усложнял жизнь. Если эта догадка верна, то все компрометирующие сведения сейчас уже у канцлера Воронцова. Есть, конечно, шанс, что похититель объявится и будет готов вернуть пакет за некое вознаграждение, но Роза мало в это верил. Про то, что документы попали к барону, мог знать лишь Сен-Жермен.

Сейчас нужно было действовать решительно, причем чем быстрее, тем лучше. Озвучить неприятные сведения тактично, пытаясь никого не травмировать и не спровоцировать сердечный приступ, не получилось, барон выложил все как есть, предложив действовать решительно.

— Ну и какие ваши предложения, господин барон? — Голос мужчины в темном балахоне дрожал, а маленькие глазки блестели испуганно из прорезей золотой маски. Виллим заметно нервничал, его положение сейчас и так пошатнулось. — Вы же обещали нам, что наше участие останется тайной. Мы согласились вам помочь только с этим условием.

— Ситуация изменилась, — безжалостно отрезал барон. — Сейчас от скорости реакции, от решительности зависит наша с вами судьба. Подозреваю, что документы уже у канцлера Воронцова, нужно сделать так, чтобы они не пошли дальше. Михаил Илларионович, конечно, человек неспешный и нерешительный, он не будет такие сведения предавать огласке, пока сам не уверится в их правдивости. Но у нас не так много времени…

— Но, помилуйте! — воскликнул один из заговорщиков, от его порывистого неосторожного движения капюшон слетел, обнажив лысую голову. Видимо, дворянин сильно спешил на встречу и не успел надеть парик. — Уж не душегубство ли вы предлагаете? Мы на такое не соглашались! Мы, конечно, недовольны теми событиями, которые сейчас творятся в России, но решать проблемы так… мне кажется весьма опрометчивым.