Клыкастые страсти

Гончарова Галина Дмитриевна

— Паранормы вне человеческой политики. Нас и так слишком мало.

— Да знаю я все. А про цвета ауры ты мне что-нибудь расскажешь?

— Нет.

— Почему?

— Мы уже приехали. Если хочешь — спроси у шефа. А я не хочу попасть под раздачу за «ничем не оправданные задержки».

Я вздохнула. Мы действительно стояли на стоянке перед «Тремя шестерками» и идиотское название светилось красным неоном. Я попыталась сопротивляться.

— А может, домой?

— Юля, у тебя нет выбора. Не откладывай на завтра то, что протухнет послезавтра.

И не поспоришь. И протухнет, и провоняет. Я стиснула зубы и решительно

выскочила из машины. Лучше уж явиться в логово к вампиру сейчас. Не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра, так? Обычно я так и поступаю. Я до последнего не плачу за телефон, мои квитанции в жутком беспорядке, а экзаменационные билеты я учу где-то за сутки до экзамена. Но с вампирами так поступать нельзя. Чем дольше ты будешь откладывать визит, тем злее они будут. А разозленный вампир — зрелище для сильных духом. Я могу себе это позволить. И Мечислав меня не убьет. Но гадостей он придумает столько, что мне и не снилось. В общем, не провоцируй — и не получишь по ушам. Соблюдайте технику безопасности при общении с вампирами. В институте нам преподают, как правильно надевать противогаз и куда бежать, в случае пожара или террористов. А зря. Иногда мне кажется, что «основы безопасности жизнедеятельности» следует заме-нить на «основы психологии общения». Пользы будет гораздо больше.

Надо идти на разнос.

* * *

Шпион смотрел в темное небо и улыбался. Ему было хорошо и легко. Все прошло так, как он и предполагал. Никому и в голову не пришло заподозрить — его. Втереться этим лохам в доверие оказалось до смешного просто. Пара жалостливых историй, краси-вый рассказ о своих страданиях — и все. Все его жалеют и готовы сделать все, только бы ему было удобно. Что ж, шпион готов был этим воспользоваться.

И в первую очередь — для уничтожения — или хотя бы унижения этой заносчивой гадины Леоверенской! Такие, как Юля, всегда раздражали шпиона. Бесили. Вызывали ярость. Хотелось просто рвать таких мерзавок на части голыми руками.

За что?!

Да за все!

За силу, которая ей не была нужна!

За власть, которой Юля и не думала пользоваться!!

За Мечислава, который угрем вился вокруг этой гадины!!!

За то, что у шпиона этого не было. Никогда. И даже не будет.

И глядя в ночное небо, шпион посылал проклятия богам, которые создали его — слабым. Не таким сильным, как эта сучка Леоверенская с вечно задранным носом. О, если бы у него была хотя бы пятая часть ее силы!

Он смог бы занять подобающее ему положение. И даже его имя произносили бы с подобающим благоговением. Никто не смел бы ему тыкать. Или подсмеиваться.

Шпион ненавидел, когда над ним смеялись. Даже невинные дружеские шутки вызывали у него приступ ярости. С самого детства. О, он хорошо это скрывал. Но каждая улыбка вызывала в его душе всплеск ярости.

Какое-то время назад шпион был почти счастлив. Ему казалось, что — вот. Его за-метили. Поняли, что

он не такой, как все остальные. И наконец-то он займет причитающееся ему место. И сможет отомстить всем своим врагам.

Но — нет. Не дано.

Оказалось, что есть кто-то и сильнее. Увы.

Но не стоит унывать.

Если все пройдет удачно, он получит не просто деньги. Он получит власть. Власть над жизнью и смертью людей. И сможет ее удержать. Ему обещали всяческую поддержку. И он будет послушно служить своему господину.

При мысли о Господине по телу шпиона пробежала дрожь.

Далеко не все вампиры одинаковы. Господин был… единственным и уникальным. И — прекрасным. Шпион мечтал когда-нибудь встать если и не вровень с ним, то хотя бы на ступеньку ниже. Он восхищался Господином.

Его жестокостью. Безжалостностью. Изобретательностью в наказаниях.

Шпиону ужасно нравилось участвовать. И самому наказывать провинившихся вампиров и оборотней. Нравилось ощущение податливого тела под руками, нравился звук, с которым кнут врезается в израненную плоть, нравился запах и вкус крови на языке, на самом кончике языка… Крики боли звучали музыкой для его языка.

Тот, кого он хоть однажды наказывал, уже не смеялся в его присутст-вии.

О это восхитительное ощущение своей власти и силы…

Как люди могу не понимать его? Не ощущать удовольствия от своего превосходст-ва? Не испытывать острое, почти оргазмическое наслаждение, видя, как твой враг, не-давно такой гордый, ползает в пыли у твоих ног и умоляет не причинять ему больше бо-ли.

И какое наслаждение качать головой, глядя в налитые кровью и болью глаза.

«Ты смел улыбаться, глядя на меня… Теперь улыбаюсь я. И только я».

Восхитительное ощущение.

О, проклятие!

Шпион прекратил гладить пальцем свое отражение в темном стекле. Луна еще не взошла, но вампиры проснулись. И один из них заглядывал в дверь. И манил шпиона пальцем. Это явно был вампир. Хотя его лицо и фигура были скрыты широким плащом с капюшоном. Но так — плавно и грациозно, словно скользя над полом, могут двигаться только вампиры.

Зачем он пришел сюда? Заподозрили?

— Что случилось?

Шпион говорил тихо, очень тихо. Он знал, что этого вампира не должно быть здесь — сейчас. Но он все же пришел. Зачем?

— Господин ужаса и хозяин идущих ночной тропой передает тебе привет.

Шпион вздрогнул. А потом ответил, как и полагалось.

— Я тоже иду ночной тропой по воле моего Господина.

Напряжение чуть схлынуло.