Ключ к вечности. Отсев
Шрифт:
– Наверное, индивидуальная особенность активировала дополнительную ветку разговора,– продолжил рассуждать на ходу Степан, невольно понижая градус моего, внезапно взыгравшего, чувства собственной важности.
– Особенности?– отметил, что уже который раз эхом повторяю слова провожатого.
– Допустим, то, что ты родом из Приречного . И именно торговец Фрейм питает, по сценарию, добрые чувства к выходцам оттуда.
– Я не родился в Приречном,– откликнулся машинально, не думая.
– Да? А где?– для проформы поинтересовался гид,– Впрочем, это не важно. Я привел мотив
Я не мог согласиться с собеседником, не заметившим даже, что уже дважды за минуту задел чувства спутника.
Образ Фрейма, существа довольно уродливого, но благожелательного, по какой-то неясной причине, все не выходил из головы.
– Да ты, никак, конкретно озадачился поведением гоблина? Напрасно. Стасик и есть стасик! Ничего нового от них ждать не приходится! Все их реакции часть лора, вписанного в общий лор мира.
– Лора?
– Нарратива. Интриги. Сюжета. Истории, стал быть.
– Как такое может существовать в реальности?
– Видишь ли, мы, как ты уже наверняка и сам догадался, не совсем в реальности. Скорее в циклопическом аттракционе. Балагане. Цирке. На планете, приспособленной для развлечений.
– Для развлечений??
– Ну да. Интерфейс, стасики, храмы, задания, классы, ранги и так далее, и тому подобное,– все это часть шоу. Часть представления, стал быть.
– Не слишком веселое представление получается,– покачал головой я, сомневаясь.
– Это для кого как! – охотно отозвался Степан.– Ты тут два момента в уме держи. Первый,– «сахар»,– это не всегда хорошо. В местном мире много чего есть. Думаю, что локации, собранные сплошь из зефира, пастилы и шоколадного сиропа тоже имеются. Молочные реки, кисельные берега, как о том в древности люди мечтали. Наивные...
– Они стремились к хорошей жизни.
– К сытой, к сытой жизни они стремились. А после...,– Степан взял паузу, присев, чтобы затянуть выбившийся из узла шнурок на ботинке.
– Что,– после?
– После наступило изобилие, ядрен-батон. Где каждому по потребностям. Хочешь копченого угря на углях? Будет тебе копченый угорь на углях. Хочешь томленого в русской печи ароматного супа с белыми грибами? На, получай свой суп! Безвозмездно бери. Сколько душе угодно. Задарма, блин!
– Так это же здорово! – не удержался от восхищенного восклицания. Хотя и про бесплатный суп с белыми грибами и про дармового экзотического угря в реальности мне слышать не приходилось. Клином в голову вошла мысль: «А не из разных ли параллельных реальностей мы со Степаном?!»
– Здорово,– угрюмо согласился гид,– Очень-очень здорово. Но вот так человек устроен, что всегда и всего ему мало. Мало еды. Мало удовольствий. Мало женщин. Мало богатств. Самоуважения мало. Да и откуда ему, самоуважению, взяться, ежели, скажем, у тебя жена красавица, и рахат-лукум ты вкушаешь с редким трюфелем с золотого блюда. Но у соседа тоже жена красавица. И посуда такая же. И трюфель этот никакой не редкий... Да и от сахарного сиропа все давно слиплось...
– И?
– И придумали люди такую штуку. Игру. И целую планету под нее выделили. Риону. Прибываешь сюда, себя забываешь напрочь. Заменяешь свою слипшуюся, от обилия щербета разжиревшую задницу на тощую и поджарую. Пускаешься в приключения, не имея ни гроша за душой. Или же имея. Но в придачу к сундукам с сокровищами получаешь компанию алчных головорезов-соседей, жадно облизывающихся на твой кусок пирога...
– Я, кажется, понял,– прошептал потрясенный развернутой собеседником панорамой,– Хотя в голове , честно говоря, такое не укладывается никак... Да и не стыкуется одно с другим.
– Что у тебя не по резьбе идет? – хохотнул вдруг Степан, прогоняя внезапно накрывшую нас тень уныния.
–- Я. Я … не по резьбе. Выходит, здесь все не реально.
– Ну да. Все... условное. Игрушечное. Все нарисовано. Как-бы.
– И я... нарисованный?– я закусил губу.
– Да.
– А ты сам?
– Выходит, что и я.
Я порывисто подхватил острый камень с мостовой. Прочертил неровную, едва различимую линию по шероховатой стене. Еще одну, еще и еще. Линии сложились в узнаваемый контур рыбы. Тело, пара плавников, хвост.
– Игра? Нарисовано? Вот – нарисовано!– камень зажатый в кулаке, крошась, врезался в изображение.
– Андрей, не сердись!
– Вот – нарисовано!– начинающий художник, внезапно пробудившийся во мне, не унимаясь, ткнул пальцем в сторону выцветшей, скорее угадываемой, полу обвалившейся фрески над головой.
– А это,– я ударил себя кулаком в грудь, затем неожиданно резко чиркнул по открытому предплечью острым осколком, так и оставшегося в кулаке,– не нарисовано!
Кровавая царапина, оставленная резцом, протянулась на добрую ладонь.
– У выцарапанной рыбы или оленя не пойдет кровь, сколько не тычь в них острогой или копьем!
Слова прозвучали торжественно и сурово, как неоспоримая истина на проповеди.
– Перфоманс окончен?– поинтересовался со скучающим видом гид.
Я смутился. Сам не ожидал от себя столь бурного излияния чувств.
– Экзальтация и эмоциональная раскрепощенность следующая стадия побочных эффектов переноса. Сменяющая заторможенность по принципу маятника. Что делать, техника несовершенна!
Мне стало совестно за всплеск почти подросткового протеста.
– Не смущайся. Все в пределах нормы. Фрейм, небось, приватное сообщение прислал?– подмигнул Степан, меняя тему разговора.
Но тем еще более смутил меня. Даже кончики ушей запылали.
– Ну что ты, будто семиклассница, которой студент свидание назначил?– толкнул кулаком в плечо провожатый.– Размечтался уже небось... Я особенный. У меня наруч. Я избранный! Сейчас гоблин из лавки доверит мне великую тайну! Так?
– Так,– выдавил я из себя, багровея от стыда за наивность.
– Сделай так,– Степан приподнял запястье, соединяя средний палец с большим. Вытянул вверх указательный.
Я скопировал жест.
– Видишь?
– Что?
И тут я увидел. Полупрозрачный прямоугольник интерфейса с закладками по верхней бровке. Одна из них пульсировала подсветкой, привлекая внимание.
– Коснись нужной вкладки кончиком указательного пальца. Вообще, достаточно и мысленного посыла. Но новичкам так легче освоиться.