Ключ к волшебной горе
Шрифт:
Набравшись мужества, Полина нарушила тягостное молчание и спросила:
– Платон Валерианович, вы тоже отдыхаете в Варжовцах? Но вы, кажется, говорили о том, что дела вашего отца призывают вас в Париж...
Платон, словно благодарный Полине за то, что она первой начала разговор, пояснил:
– Вы совершенно правы, Полина Львовна. Мой papa в самом деле только что вернулся из Парижа, я сопровождал его. Представляете, что там творится – все только и говорят об убийстве австрийского наследника! Говорят, что нелепая смерть Франца-Фердинанда может привести к аннексии Сербии войсками
Платоша, как знала Полина, был страстным политоманом, но ей меньше всего хотелось слушать лекцию о международной политике. Платон вдруг добавил, и его тон поразил девушку:
– Да, Полин, я был в Париже... И все это время меня занимала только одна мысль...
– Какая же, Платон? – спросила несколько резко Полина.
Крещинский ответил:
– Мысль о вас! Я знал, что вы находитесь в Варжовцах, поэтому, когда процесс, в котором мой батюшка принимает участие, дал нам передышку, я уговорил его отправиться в Герцословакию. Я надеялся, что увижу вас еще в «L’Express Adriatique», я даже справлялся о вас в курортных отелях. Никто не мог мне ответить, где же остановилось семейство Новицких из Санкт-Петербурга! Сегодня утром... Сегодня утром я словно по наитию отправился на променад, чувствуя, что обязательно столкнусь с вами, Полин...
– И поэтому-то вы и любезничали с этими двумя немками? – спросила Полина, ликуя в душе. Платоша последовал за ней! И он сделал это наверняка потому, что любит ее!
Платоша горько рассмеялся и сказал:
– О, Полин, эти немки – дочери одного из клиентов моего отца, они отвратительно занудные и до ужаса добропорядочные. Их родители – владельцы сталелитейных заводов. Это не более чем светская любезность...
– А вот бросили вы их совершенно не по-светски, – с удовлетворением заметила Полина. – Они наверняка обиделись на то, что вы, Платон, завидев меня, просто забыли об их существовании. Наверняка немецким родителям это не понравится...
Она следовала советам тети Лиззи: Платон приуныл. Полина была готова расплакаться, видя, как страдает ее Платоша. И все почему? Потому что салонный этикет предписывает играть чувствами, жеманно кокетничать и говорить колкости.
Нет, она так не может! Поэтому, схватив Платошу за руку (что девушкам вообще-то делать категорически воспрещалось), она произнесла:
– Пошли на пляж!
Платон воспрял к жизни. Полина с сожалением отдернула руку. Еще заметит тетя Лиззи... По деревянному настилу они прошли на пляж, скоро доски кончились, Полина ступила на желтоватый песок, перемешанный с ракушками и галькой.
– Помогите мне, – попросила она Платошу. Полина с легкостью скинула туфли, ее стоп коснулись волны Адриатики. Полина вскрикнула (все же холодно с непривычки!) и рассмеялась. Вот оно, подлинное счастье!
Она сама не заметила того, как ее ладонь оказалась в ладони Платона. Они отправились на прогулку вдоль моря. Виднелась часть пляжа, предназначенная для купания. Смешно было наблюдать за облаченными в смешные полосатые купальные костюмы дородными дамами и господами, которые, ежась и отдуваясь, заходили в море по щиколотку, а затем шествовали обратно к лонгшезам, так и не решаясь доверить свое тело волнам.
Полина и Платон говорили о каких-то пустяках, смеялись. Фальшь и искусственность первых минут их рандеву бесследно исчезли. Полина вскрикнула, едва не наступив на прозрачную, похожую на колыхающееся желе, медузу.
Они двинулись дальше. Миновали купальщиков (в основном это были краснолицые американцы), попали на безлюдную часть пляжа.
– Полина, – произнес Платон нервно. – Мне надо сказать вам кое-что...
Полина рассеянно посмотрела на молодого Крещинского. Именно так, да, да, именно так она представляла себе признание в любви.
Платоша, собравшись с силами, сказал:
– Еще в Петербурге... Еще там я понял, что люблю вас! Вы – самый дорогой для меня человек! Полин, я прошу вас стать моей супругой!
Полина вздохнула. Небо, светло-голубое, безоблачное, солнце, нестерпимо сияющее, море, такое заманчивое.
– Платон, – со всей серьезностью, на какую она была способна, ответила Полина. – Если вы поклянетесь мне, что не питаете чувств к тем немкам, с которыми я застала вас сегодня...
– О, Полин, конечно же, нет! – буквально простонал Платоша.
– ...тогда я скажу вам – да! Я тоже люблю вас, Платон...
Внезапно он склонил голову, и его губы, мягкие и теплые, прикоснулись к ее губам. У Полины едва не закружилась голова. И это на пляже, на глазах десятков свидетелей! Хотя нет, они отошли на порядочное расстояние от людей, но тем не менее...
Большая волна с шелестом накатила на разноцветную гальку, Полина вскрикнула – верхняя кромка задела ее ноги. Она заметила что-то пурпурно-красное в волнах.
– Какое чудо! – произнесла она. Море вынесло на берег морскую звезду, достаточно большую, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся живой. Она, похоже, дышала, капельки воды, как бриллианты, сверкали на ребристой поверхности ее остроконечного тела.
Платоша с отвращением заметил:
– Вы находите это прекрасным, Полин?
Накатив, очередная волна подхватила морскую звезду, завертела ее, перевернула, и обитательница морских глубин исчезла из поля зрения.
Полина снова надела туфельки, затем, ступая по песку, молодые люди выбрались на набережную. Настала пора возвращаться обратно.
– Тетя Лиззи наверняка уже ломает голову, куда мы запропастились, – произнесла девушка. Вот и произошло то, о чем она еще вчера мечтала. Платоша сделал ей предложение, и она ответила ему согласием! И что теперь? Как она скажет родителям, что хочет выйти замуж?
Она попыталась представить себе реакцию отца. Вряд ли papa будет иметь что-либо против Платоши. Зато maman обязательно устроит представление, упадет в обморок, потребует нюхательной соли и будет изводить несчастную Глашу немыслимыми требованиями.
– Мы поженимся, когда вернемся в Петербург, – сказал Платоша. – Этот год станет для нас началом счастья, Полин!
Они оказались около продавца пляжных сладостей: такое здесь предлагали в изобилии. Облитые коричневым шоколадом орешки; похожие на елочные игрушки леденцы – золотистые, изумрудные, рубиновые; засахаренные нежные фиалки; шарики мороженого и громадные ломкие вафли.