Ключ Лжеца
Шрифт:
– Ял, он не просто свою жизнь губит. – Она снова говорила тихим голосом. Положила ладонь мне на руку. Следовало признать, это возбуждало. Что-то в ней было – возможно, я всего лишь навоображал себе после стольких месяцев ожидания, но думаю, дело не только в этом. – Снорри может причинить неведомый урон. Если ключ Локи попадёт в руки Мёртвого Короля…
– Чёртова каша заварится. – Момент внезапно прошёл, настроение испортилось, и темнота вокруг нас полнилась не романтическими возможностями, а мертвецкой угрозой. – Но всё равно я ничего не могу с этим поделать. – И к тому же, я буду в безопасности, во дворце, в самом сердце Вермильона, в самом сердце Красной Марки, и, если уж зло Мёртвого Короля сможет до меня добраться, тогда нам всем пиздец. Но мне гораздо безопаснее было положиться на мою веру в стены бабушки и в её армии, чем в мою способность
Это была долгая ночь. В комнате было жарко, душно, и я не мог заснуть.
Следующий день, новые бесконечные мили Аппанской дороги, очередной постоялый двор. И наконец, одним восхитительным летним утром, после долгих миль обработанных полей, золотых от пшеницы и зелёных от тыкв, мы поднялись на гребень и оттуда увидели, что на горизонте, за лёгкой дымкой стоит Вермильон, стены которого светились от раннего света. Должен признать, от этого вида я мужественно пустил слезу.
На одной из множества ферм у Аппанской дороги, открывающей двери проезжающим путникам, мы устроили ранний обед. Сидели снаружи за столиком в тени огромного пробкового дерева. По пыльному двору расхаживали курицы, за которыми присматривал старый пёс светлого цвета, ленивый настолько, что даже не вздрагивал, когда на него садились мухи. Жена фермера принесла нам свежий хлеб, масло, чёрные оливки, миланский сыр и вино в большой глиняной амфоре.
Я выпил уже кружку или три этого замечательного красного, когда решился, наконец, в последний раз поговорить со Снорри о его плане. Не ради Кары – ну, может быть в надежде на её хорошее мнение, но в основном просто чтобы удержать огромного быка от его собственной глупости.
– Снорри… – сказал я достаточно серьёзно, чтобы он отставил свою глиняную кружку и обратил на меня внимание. – Я, уф… – Кара посмотрела на меня поверх своего хлеба и оливок, подбадривая меня незаметным кивком.
Оказалось, что даже с развязанным языком сказать нелегко.
– Вся эта затея… пронести ключ Локи за дверь смерти… – Туттугу предупреждающе посмотрел на меня, и жестом ладони показал умерить пыл. – Как насчёт того, чтобы не делать этого? – Туттугу закатил глаза. Я сердито посмотрел на него. Проклятье, я же старался ему помочь! – Брось ты. Это же безумие. Ты сам знаешь. Я знаю. Мёртвые мертвы. Кроме тех, которые не мертвы. А мы видели, как это отвратительно. Даже если твари Мёртвого Короля не поймают тебя на дороге и не заберут ключ. Даже если ты доберёшься до Келема, и он не убьёт тебя и не заберёт ключ… даже тогда… ты не сможешь победить.
Снорри уставился на меня, молча, бесстрастно, бесстрашно. Я хорошенько глотнул из кружки и, обнаружив, что она опустела, налил снова.
– Ты не первый, кто теряет жену…
Задев его за живое, я думал, что он вскочит на ноги, но Снорри этого не сделал. На самом деле он почти с минуту ничего не говорил, просто смотрел на дорогу, и на проходящих мимо людей.
– Меня пугают годы впереди. – Снорри не повернул ко мне своё лицо и говорил вдаль. – Я не боюсь боли, хотя на самом деле боль внутри меня сильнее, чем я могу перенести. Намного сильнее. Она меня зажгла. Моя жена, Фрейя. Словно я был одним из тех окон, что видел в доме Белого Христа. Ночью они тусклые и ничего не значащие, а потом рассветает, и они начинают полыхать цветом и историей. Знал ли ты когда-нибудь такое, принц Красной Марки? Не женщина, ради которой ты умрёшь, а женщина, ради которой ты будешь жить? Больше всего меня пугает, что время притупит эту рану. Что через шесть месяцев, или через шесть лет я проснусь однажды утром и пойму, что уже не могу вспомнить лица Фрейи. Обнаружу, что мои руки больше не помнят тяжести маленькой Эми, мои ладони забыли её гладкую кожу. Я забуду моих мальчиков, Ял. – Его голос надломился, и неожиданно больше всего на свете мне захотелось взять свои слова назад. – Я их забуду. Воспоминания смешаются. Я забуду звуки их голосов, и время, которое мы провели на рыбалке во фьорде, и как они маленькими гонялись за мной. Все эти дни, все эти мгновения исчезнут. А без моих воспоминаний… кто они, Ял? Мой храбрый Карл, мой Эгиль, кто они? – Я увидел, как его плечи трясутся, как он дёрнулся, делая вдох.
– Я не говорю, что это правильно, или отважно, но я пронесу топор своего отца в Хель и буду искать их, пока не найду.
Целую вечность после этого никто из нас не говорил. Я постоянно пил, ища ту отвагу, что лежит на дне бочонка, хотя вино уже казалось кислым.
В конце концов, когда тени вытянулись, а наши тарелки давно опустели, я сказал им.
– Я остаюсь в Вермильоне. – Сделал ещё глоток, покатал его во рту. – Снорри, это было приятно, но моё путешествие заканчивается здесь. – Я даже не думал, что придётся что-то предпринимать по поводу проклятия Сестры. Оно уже настолько ослабло, что я, очнувшись от последнего сна Кары, уже не слышал шёпота Аслауг. Закаты проходили теперь почти незамеченными – только кожу покалывало и ненадолго обострялись чувства. – С меня хватит.
Кара потрясённо уставилась на меня, но Снорри лишь поджал губы и кивнул. Такой человек, как Снорри, мог понять, какую власть имеют дом и семья. Впрочем, по правде говоря, я терпеть не мог почти каждого живого члена моей семьи, и в списке причин, по которым я не собирался продолжать безумное путешествие Снорри, главной был страх, что меня убьют агенты Мёртвого Короля. Впрочем, очевидным был тот факт, что даже причины номер шесть: "жутко скучное путешествие" было вполне достаточно. Может, у моей семьи и не было надо мной большой власти, но престиж их имени, комфорт их дворца, и гедонистические удовольствия их города держали моё сердце порочной хваткой.
– Тебе надо взять Хеннана с собой, – сказал Туттугу.
– Уф. – Этого я не предвидел. – Я… – В этом был смысл. Ребёнку не следовало терпеть то, что ждало их впереди. Если уж на то пошло, то это и взрослому терпеть не следовало. – Конечно… – В уме я уже обдумывал список мест, куда мог всучить пацана. Мадам Роза с улицы Розолли могла бы взять его относить поручения и чистить столы в фойе. Графиня Паламская нанимала в свой особняк весьма юных мужчин… рыжеволосый мог бы ей понравиться… Или его могли использовать на дворцовой кухне. Уверен, я видел там беспризорников, крутивших вертела с мясом и всё такое.
Сам Хеннан не возражал, но яростно жевал свою горбушку и таращился на дорогу.
– Я, уф… – Я отхлебнул ещё вина. – Пора прощаться и ехать.
– Мы недостаточно хороши, чтобы нас видели с тобой в твоём городе? – Кара выгнула бровь. Лишившись всех рун, она распустила косички и отрастила волосы. Они так выгорели на солнце, что выглядели почти серебристыми, ниспадая на голые плечи, усеянные летними веснушками.
– Снорри разыскиваемый преступник, – сказал я. Конечно, это была полная ложь, и даже если б это было так, я, наверное, смог бы выговорить ему помилование. Правда состояла в том, что я не хотел, чтобы факты мутили воду той лжи, которую я стану рассказывать о своих приключениях во льдах и снегах. И к тому же мне хотелось, чтобы, когда я триумфально вернусь в высшее общество, все взгляды были прикованы ко мне, а не блуждали по мускулистому и интригующе привлекательному варвару, возвышающемуся надо мной.
Снорри посмотрел мне в глаза и, прежде чем я успел отвести взгляд, протянул руку для воинского рукопожатия. Я сжал её немного неловко. Костедробительное пожатие, и он отпустил. Туттугу с той же целью протянул свою ладонь куда более обычных размеров.
– Попутного ветра, принц Ялан, и много рыбы тебе. – Мы пожали руки.
– Тебе тоже, Туттугу. И попытайся удерживать его от неприятностей. – Я кивнул на Снорри. – И её. – Я кивнул на Кару. Хотел и ей что-нибудь сказать, но не нашёл подходящих слов, и неуклюже поднялся. – Нет смысла тянуть… как сказала актриса епископу… – Мой конь стоял у корыта на другой стороне двора, и, раз уж мир закружился вокруг меня немного быстрее обычного, я немного постоял, чтобы всё успокоилось. – Прими мой совет: выбрось этот ключ в озеро… – Я помахал пальцами Хеннану, чтобы он поднимался. – Пошли, парень. – И с этими словами я как можно твёрже направился к своему мерину, которого в тот миг решил назвать Нор, в память о коне по имени Рон, который нёс меня большую часть пути на север. Нор везёт меня в противоположном направлении, потому у него должно быть противоположное имя.