Ключ от королевства
Шрифт:
Я быстренько отползла в сторону. Оглянулась: видел ли кто? Придут ли ко мне, в случае чего, на помощь?
Гарольд стоял и смотрел на меня — как будто впервые видел. Смотрел, смотрел…
— У тебя есть магические способности, — сказал одними губами.
Повернулся и куда-то ушёл.
Часов в пять вечера (время я определяла наугад), когда солнце было ещё высоко, труба в голове колонны сыграла сигнал, которого я раньше не слышала. Оказывается, он означал надвигающуюся
Началась суета.
Посреди чиста поля составили телеги и кареты — кольцом. В центр собрали людей и лошадей, соорудили навесы. Я видела, как Оберон на своём крокодилоконе объезжает лагерь, и навершие его белого посоха смотрит то в землю, то в низкое, быстро темнеющее небо.
Мимо нас с Гарольдом прошёл принц. Улыбнулся мне:
— Лена, если вечером вам станет скучно и вы захотите поболтать… Мы с высочествами будем в большом шатре. Заходите по-простому.
Я кивнула, не глядя на Гарольда.
Стемнело слишком рано. Налетел ветер. Тучи ползли такие свинцовые, такие жуткие в них закручивались смерчи, что страшно было смотреть.
— Если ты идёшь в большой шатёр, — сказал Гарольд, — то лучше сейчас. А то потом смоет.
— А если не иду?
Гарольд помолчал.
— Тогда залезем под телегу. Моя мать нам поужинать даст.
Он всё ещё смотрел в сторону. С обеда — с того самого момента, как обнаружились мои магические способности, — он не решался посмотреть мне в глаза.
— Ну, полезли, — сказала я неуверенно.
На земле под телегой было не очень чисто, зато душисто и мягко от рассыпанного сена. Справа и слева свисали опущенные борта, почти не пропускали ветер. Я так устала за этот день, что просто растянуться на куче соломы казалось королевским, неслыханным удовольствием.
Сверкнула молния. Даже под телегой на какое-то мгновение сделалось светло.
— Гарольд… А что Оберо… его величество делал? Зачем этот круг?
— Защита лагеря. Дождик промочит, но ни молния, ни смерч, ни смырк не пробьются.
— А что такое смырк?
— Ты не знаешь, что это такое?
Он не издевался. Он в самом деле удивился, как можно не знать таких простых вещей.
— У нас их нет, — сказала я осторожно. На самом деле я не была уверена. Я ведь не всё на свете знаю. Может быть, у нас где-то есть и смырки.
— Ну… это такая тварь, зарождается в грозовом фронте… Ты знаешь, что такое грозовой фронт?
— По географии учили.
— Ну… вот. На самом деле смырк — это как огромная тонкая рука, на ней сто пальцев или больше, они все перепутаны. Падает с молнией и хватает человека в горсть.
— И что? — спросила я напряжённо.
— И всё. Представь, что ты на сильном ветре держишь пепел в горсти… Его уносит. Вот так же и с человеком.
Снова ударила молния.
— Опа, — сказала я потрясённо.
— Да не бойся… Здесь их мало. Считай, почти и нет. А вот когда мы перейдём границу…
Мы помолчали. Снаружи пошёл дождь. Телега поскрипывала, сверху сыпался песок — там кто-то сидел под навесом, негромко переговаривался. Потом женский голос стал громче:
— Гарольд! Вы с Леной кашу будете, которая с обеда осталась?
— И вино, — мрачно сказал Гарольд. — Горячее.
— А я не пью вина, — пробормотала я тихонько.
— Ну, глотнёшь один раз. Чтобы согреться.
— А мне не холодно…
Я сказала это и сразу же начала дрожать.
— Я сейчас подогрею, — сказал Гарольд. Он вытащил нож, проковырял в земле дырку, воткнул туда нож кверху лезвием. Лезвие сперва засветилось белым, потом на глазах начало краснеть. От него шёл неяркий свет — и тепло, как от электрического обогревателя.
— Здорово. Научишь?
У него сделалось такое лицо, что моментально пожалела о своём вопросе.
Приподнялся борт телеги. Я увидела небо, серо-чёрное, и тонкую радужную плёнку, вроде как мыльный пузырь, между нами и этим небом.
— Что это?
— Каша, — сказала милая женщина, мать Гарольда, подсовывая нам деревянный поднос с едой. — И вино. И хлебушек. Ешьте.
Борт снова опустился.
— Что это было? Такое… разноцветное?
— Да Оберонова защита, — сказал Гарольд равнодушно. — Он поставил видимую, чтобы лошади не боялись. Ну и для тебя, наверное…
— Для меня?
— Ты же его любимица, — заявил Гарольд неожиданно зло. Взял с подноса кружку с вином, отвернулся.
— И зачем я в большой шатёр не пошла? — спросила я сама себя — вслух.
— Так иди. Там принц с высочествами. Иди.
Мне захотелось надеть ему на голову тарелку с кашей. Его жалеешь, понимаешь, к нему проявляешь чуткость, а он…
— Ну что ты всё сначала? Как будто я виновата.
Он молчал и сопел.
— Хочешь, я пойду к Оберону и скажу, что ты прекрасный учитель, просто я тупая ученица? И не могу поэтому учиться?
Снаружи грохнул гром и страшно взвыл ветер.
Остриё ножа перестало светиться. Под телегой сделалось темно.
— Ты вот что, — сказал Гарольд. — Ты… запомни. Мне Оберон велел тебя выучить. И значит, я или выучу тебя, или сдохну прямо на уроке. Причём если я сдохну — это будет означать, что я не справился… И не вздумай ничего говорить его величеству, иначе я тебя убью!
Глава 8
Хрустальный грот
Под утро я так задубела под телегой, что даже зубами стучать не могла. Очень кстати оказались бы магические умения Гарольда. Но когда я поинтересовалась, как мне согреться, — он, такой же синий и продрогший, посоветовал: